Четыре танкиста. От Днепра до Атлантики

Приметы войны почти не давались зрению с высоты девять тысяч метров. Лишь только когда крошечная тень самолета скользила над руинами разбомбленных городов, становилось понятно, какое время на дворе.

И все же радость присутствовала – практически вся Украина была освобождена от немецких захватчиков, вот-вот должна была начаться операция «Багратион» – и тогда фашистскую плесень счистят и с Белоруссии.

Поднимало настроение и то, что процесс резко ускорился, опережая «прежние» события, памятные Репнину по учебникам и кино, на дни, на недели, порой на месяцы. Правда, это вовсе не значило, что День Победы станут отмечать чуть ли не осенью 44-го. Нет.

У нынешней Красной Армии и людей больше, чем тогда, и техники, и резервов, но ведь и задачи сейчас иные, куда большие – не до Эльбы дойти, а до Рейна, до Франции, до Атлантики. Оккупировать всю Германию целиком! А сделать это быстро не получится – немцы сопротивляются бешено.

Геша наивно полагал, что кратчайший путь до Баварии – через Румынию, Венгрию и Австрию – они одолеют играючи, оставляя «за бортом» мелкие гарнизоны противника. Ага, щаз-з!

Немец не дурак, понимал, куда устремились Катуков, Черняховский и прочие, и бросал против Красной Армии все свои резервы, дивизии за дивизиями. Ничего, справимся. Время есть.

Откинувшись на сиденье, Репнин задумался. Этот вызов в Москву…

Нет, он представлял себе, кто именно его вызвал, но не понимал зачем. Когда в Кремль пригласили «штрафника Лавриненко», это было чем-то вроде извинения. А теперь?

Или есть повод? А какой?

Война тут явно ни при чем – танки армии Катукова вступали под сень дремучих лесов Трансильвании, тамошних вампиров с упырями пугать. Наши не несли сильных потерь, даже на узких карпатских перевалах – краснозвездная авиация «убеждала» защитников горных дорог с помощью бомб и реактивных снарядов, пушек и пулеметов. А как известно, доброе слово, подкрепленное «кольтом», весьма доходчиво…

Были у Геши и подозрения насчет встречи на высшем уровне – разговор о визите Рузвельта имел место, но мало ли о чем говорят? Да и при чем тут полковник Лавриненко? Он-то каким боком к международной политике? Короче, в Москве все скажут…

* * *

«Пе-8» мягко сел на Центральном аэродроме им. Фрунзе. Прокатился, раскручивая винты, подрулил и замер.

Репнин помог медикам выгрузить раненых и вышел сам. Машина уже ждала его, и не какая-нибудь «эмка», а черный «ЗИС».

Уже подходя к лимузину, Геша приметил «слона» – поодаль серебрился здоровенный, дельфиноподобный «Локхид-Констеллейшен» [26] с тремя килями, самолет президента Соединенных Штатов.

Значит, все-таки вариант «Рузвельт»…

Или он ошибается? Ладно, скоро узнаем. Вышколенный офицер открыл Репнину дверцу, захлопнул ее за ним и юркнул на переднее сиденье.

«ЗИС-101» мягко покатил, выбираясь на московские улицы. А в столице народу прибавилось…

Зимою 42-го малолюдно было – масса жителей находилась в эвакуации, а теперь, вон, как оживилось все. Еще не мирные картинки пролетали за окном, но явные приметы улучшения налицо – крестовидные наклейки сдирались с окон, с перекрестков давно уже убраны противотанковые «ежи», следов бомбежек нет и в помине, и магазинных витрин, заложенных мешками с песком, Геша тоже не замечал. Вот и славно.

«ЗИС» проехал через Красную площадь и миновал Спасские ворота. Для Репнина этот проезд еще не стал обычным делом, но того волнения, что он испытывал, впервые оказавшись за кремлевскими стенами, уже не было. Привык.

Лимузин подкатил к подъезду «уголка» – особого сектора в здании Совнаркома – и затормозил. Покинув машину, Геша мельком осмотрел себя, поправил фуражку и прошел на пропускной пункт охраны.

– Здравия желаем, товарищ полковник! – отчеканил дежурный офицер, приняв пропуск.

Репнин кивнул и неторопливо, по широкой каменной лестнице, устланной красной ковровой дорожкой, поднялся на второй этаж.

Неизвестно, почему, но именно на подходе к сталинскому кабинету Геше очень хорошо думалось. Казалось бы, волноваться надо, нервничать, а он весь такой расслабленный, благостный, наблюдает за потоком мыслей и, словно разборчивый рыбак, то одну выудит, то другую, потянет цепочку ассоциаций…

За лестничной площадкой шла большая зала, совершенно пустая. Слушая свои же гулкие шаги, Репнин свернул направо, к длинному коридору, упиравшемуся в одну из дверей кабинета Сталина, которая всегда была закрыта.

Еще две двери находились рядом с ней, справа по коридору. Открыв первую из них, Геннадий попал в небольшую, продолговатую комнату, где размещался секретариат. Одного из помощников вождя – полковника Логинова – не было на месте, а совершенно незаменимые генералы Поскребышев и Власик синхронно кивнули Репнину.

– Проходите, товарищ Лавриненко, – сказал Поскребышев, привставая и пожимая протянутую руку Геши.

Поручкавшись с Власиком, Репнин шагнул в комнату офицера охраны. Вот тут никакие отлучки не позволялись – трое полковников-охранников сидели на посту.

Козырнув всем троим, Геша сдал оружие и открыл дубовую створку того самого кабинета.