Четыре танкиста. От Днепра до Атлантики

Подлетел «студер», и бравые саперы живо обследовали обочину. Распрямились и показали знаками – есть «подарочек»! Объезжайте!

– Иваныч, возьми правее.

– Понял!

Танк сдал задом, заворачивая, и съехал на траву, на лужайку, больше похожую на газон.

– Иваныч! Воздух!

В небе появился старый бомбовоз «Дорнье» До-19, хвастливо прозванный немцами «Уралбомбером» за дальность. Репнин и не подозревал, что в рейхе еще сохранилось такое ломье, но даже летающий металлолом способен бросать бомбы.

Бедный повел танк зигзагом, то притормаживая, то газуя. Когда «сороктройка» миновала одинокое дерево, Геша похолодел – здоровенная бомба летела прямо на танк!

Ужасный взрыв тысячекилограммовой бомбы подбросил танк – и погасил сознание.

* * *

Когда Репнин пришел в себя, то услышал стон башенного. Голова Федотова лежала у него на коленях.

Геша хлюпнул носом, утер рукавом кровь и нащупал фляжку с водкой, куда он сливал «наркомовские». Дал глотнуть башнеру, тот пригубил как следует и закашлялся.

– Бля-я… Ну и бабахнуло…

– Иваныч! Живой?

– Не совсем… – прокряхтел мехвод. – Ни хрена себе бомбочка…

– Это «тонка» была… – простонал Борзых.

– И ты не совсем живой?

– Тащ командир, а у вас кровь из ушей…

– У тебя тоже.

Кряхтя, Репнин сунулся к перископ – и ничего не увидел. Темно, как в погребе. Засыпало их, что ли?

– Иваныч, заводи!

– Да мы в воронке, мужики! Ну ни хрена себе…

Похоже, что мехвод был прав. Бомбы из самолета падают не отвесно, а под углом. Вот и «тонка» врезалась в землю под танком и, взорвавшись, выбросила несколько десятков кубометров земли, оставив по себе воронку десяти метров в поперечнике и глубиной метров пять.

Мотор завелся сразу.

– Не сместился! Хорошо! А днище, похоже, выгнуло!

– Выберешься, Иваныч?

– А то!

Сдав назад, мехвод добавил газку, и «Т-43», рыча, полез круто вверх, содрогаясь всем своим стальным организмом. Завис на мгновение, выехав на край, и мягко перевалился вперед.

– Осколочным!

– Есть осколочным! Готово!

– Федотов, видишь грузовики?

– Вижу!

– Сделай так, чтобы я их не видел. Огонь!

Рявкнуло орудие. Снаряд разнес капот у одного «Опеля» и накрыл взрывом грузовик, стоявший за ним.

– Иваныч, вперед!

– Есть вперед!

Из воспоминаний капитан Н. Борисова:

«…А еще я оценивал по детям. Дети ведь всегда остаются детьми. Вот, например, как чехословацкие дети? Сразу спрашивали разрешения, можно ли забраться на танк? Мы, конечно, разрешали. Они лезут, всё рассматривают, улыбаются…

А немецкие дети? Помню, где-то наша колонна остановилась, а как раз черешня поспела. Деревья справа-слева от дороги, и, конечно, солдаты стали ее набирать. Прямо подгоняют под деревья грузовики, и начинается. Некоторые ломают про запас ветки, в общем, по-русски всё…

Поехали дальше и остановились в каком-то населенном пункте. Смотрю, из-за ближайшего сарая выглядывают два мальчика и девочка. Примерно 10–12 лет. Выглянут и спрячутся… Ну, думаю, пойду к ним. Пошел, поздоровался с ними по-немецки. Они тоже. Что-то начал с ними немного разговаривать, у них даже улыбки появились. После этого говорю им: «Пойдемте со мной, я вас угощу!» Они дошли до угла, но дальше не пошли: «Найн! Найн!»

Ладно. Пошел, взял кое-какие галеты, печенье и чашку черешни, которую мне солдаты собрали. Ясно же, дети голодные. Подхожу, угощаю, а они отказываются: «Найн! Найн!» – и задом, задом от меня. Ну, чего? Поставил я это всё и ушел. Они не показываются. Потом смотрю, опять появились, и с ними другие дети. А наши бы как? Если бы им только предложили, они бы эту чашку маханули тут же на глазах…»

Глава 24 Схрон

Рурская область Германии.

1 сентября 1944 года