Четыре трети нашей жизни

А в особняке на rue Galliйra заработала дешевая и приличная столовая, там же открылась русская библиотека (где я, кстати, работала целых шесть месяцев); некоторых новоявленных советских граждан стали приглашать на приемы в советское посольство на rue de Grenelle. Мы оба были из тех, кого часто приглашали, и тогдашний посол Богомолов весьма "вельможно" и ласково нас приветствовал при входе в большой зал, стоя на площадке парадной монументальной лестницы в мундире, при регалиях, и рядом с ним жена, приятная, светская, всегда отлично и скромно одетая, говорившая недурно по-французски — она нам всем очень нравилась.

Входило ли в планы советского правительства разрешить новым советским гражданам и в самом деле вернуться домой? Как-то на большом собрании выступавший с докладом Богомолов на вопросы об отъездах отвечал уклончиво, а когда кто-то из присутствующих спросил, можно ли будет, вернувшись на родину, навещать родных, оставшихся во Франции, долго молчал и наконец сказал, что "вряд ли в первое время это будет возможно"... Однако армяне уезжали и уезжали, да и большая группа русских тоже в 1947 г. уехала — им в особняке на рю Галлиера устроили торжественные проводы, но, сказать честно, у многих уж начались если не сомнения, не сожаления, то некое душевное ущемление — тут что-то не так, не так уж победно, едва ли нас ждет небо в алмазах... А одна из новых советских гражданок через два-три месяца получила открытку от брата, вернувшегося на родину в какой-то провинциальный город, и в открытке значилось: "Ждем тебя обязательно! Как только выдашь Машу замуж, приезжай к нам...", - а Маше ее было два года... Шли слухи про Ахматову и Зощенко, холодная война уже брезжила, "климат" и во Франции менялся, на Севере особенно, где произошел ряд социальных конфликтов на угольных копях. Словом, настроение в стране было напряженное.

Однако, жизнь шла своим чередом. В мае 1947 г. я поехала лечиться в Bagnoles-de-1'Orne, знаменитый курорт для восстановления кровообращения; когда вернулась, пришлось Никите экстренно делать операцию аппендицита, а потом с 15-го июля до конца август; мы с ним поехали в милую Покровку, где мне все так нравилось - после войны там было людно, шумно, но... строго, никаких политических прений Павел Михайлович Калинин не допускал.

Главное общественное событие в это лето был прием 3-го июля у Молотова, он незадолго до своего возвращения в Москву принял целую группу эмигрантов в посольстве на rue de Grenelle; тут были и взявшие паспорта, и не взявшие -А. Ремизов, адмирал Вердеревский, А.Ф. Ступницкий, и из "Союза Советских Патриотов" -А.К. Палеолог, Н.С. Качва, Д.М. Одинец, а также некоторые представители грузинской и армянской колонии в Париже и из Шанхая Чиликина. Молотов вел долгую беседу со всеми и в заключение сказал: "Может случиться, что вернувшись на родину, особенно в провинции, будут попрекать их эмигрантским прошлым..." Вздохнул и добавил: "Что ж делать! В семье не без урода. В таких случаях обращайтесь прямо КО МНЕ!!" Тут был и некий намек, но... и прямое обещание, не волнуйтесь, мол! Вы же знаете, кто я, а я за вас заступлюсь. Эх! Вот мне как раз и пришлось вспомнить это обещание, и в 1951-52 г. не одно прошение я послала на имя Молотова...

15-го августа на rue Galliйra состоялся организационный съезд "Союза Советских Граждан"; этот съезд долго подготовлялся специальной комиссией, которую возглавил А.И. Угримов; почетным председателем был избран А.Е. Богомолов, а председателем съезда -Игорь Александрович Кривошеий. Съезд продолжался два дня. и в присутствии делегатов от Парижа и от французских провинций был выроботан устав Союза и избран состав Правления (председатель С.Н. Сирин, ген. секр. Н.С. Качва, А.Ф. Палеолог и некоторые другие). От имени съезда была послана приветственная телеграмма Президенту Французской Республики Ориолю за подписью Игоря Александровича, и был от Президента Республики получен любезный ответ на имя Игоря Александровича — это отмечаю в связи с событиями, происшедшими вскоре, всего через два месяца.

Внезапно в ноябре в лагере Beauregard грянул скандал, который поразил воображение парижан. Что-то с этим лагерем было не то; ползли слухи, что там насильно содержат и насильно будут увозить в СССР людей, подлежащих "репатриации". И вот 12-го ноября 1947 г. французская полиция — около 2000 человек с танками — окружила Beauregard, где тогда проживало около 600 советских граждан, и произвела обыск и опрос всех этих людей. Результат этой обширной акции был просто ничтожный - выйти из лагеря захотела только одна особа, некая Свечинина: она с двумя детьми была снята с поезда, увозившего из Франции новых советских граждан, по просьбе мужа, с которым у нее шел развод; муж не хотел допустить, чтобы она его детей увезла из Франции -словом, дело было чисто семейное, а не политическое!