Четыре угла коварства

Сфинкса и Харю вели по коридорам в наручниках, защелкнутых за спиной, по дороге спрашивать ничего нельзя, но обоих взволновал этот вызов. Пришли в помещение, где произошла передача двух задержанных четверым в военной экипировке. Сфинкс поумнее, он осмелился спросить:

– А куда нас?

– На допрос, – бросил один из четверых.

– Какой допрос на ночь глядя? – недоумевал Сфинкс. Вопрос был проигнорирован, он задал второй: – А почему вас так много?

И на этот вопрос никто не ответил, а был и третий вопрос: чего это вы все с автоматами? Не решился его задать Сфинкс, только сердечко затрепыхалось в груди, словно предчувствуя беду. Обоих задержанных вывели во двор, там уже стоял автозак с открытыми дверцами. Наконец прорезался голос у Хряка:

– А чего нам одежку не дали? Холодно, мать вашу.

– Вперед двигай! – подтолкнул его один из четырех конвоиров. – Скоро согреешься. Лезь в машину!

Ехали долго. Два арестанта переглядывались, явно были растеряны и, без сомнения, напуганы, но старались этого не показывать. Машина остановилась, водитель заглушил мотор, стали открывать дверь.

– На выход! – крикнули снаружи.

Сначала спрыгнули конвоиры, затем задержанные, которые, оглядевшись, не на шутку завибрировали. Кругом ничего нет, огни города сияли вдалеке, а здесь… только лучи от фар автозака. Здесь пустое пространство, поле или степь. Это с одной стороны, фары авто доставали лучами далеко, там ничего не виднелось. А с другой стороны – на фоне звездного неба выделялась черным силуэтом лесопосадка, над черными голыми ветками сверкали звезды с кулак величиной и холодные, как снег под ногами.

Двое из конвоя достали лопаты… две штуки… и воткнули их в стылую землю. Звук такой противный, когда лопаты врезаются в землю, Сфинкс даже вздрогнул, одновременно сообразил, что дело пахнет концом света для него; он, слегка заикаясь, закидал вопросами охрану:

– Куда вы нас привезли? Что… что хотите сделать? Что… трудно ответить? Почему мы здесь? – Он заорал истерично, значит, понял, что умрет сейчас.

И тогда один вышел вперед, стал в пяти метрах от них, попав в свет фар, широко поставил ноги и одним движением снял балаклаву. Оба арестанта потянулись к нему, рассматривая, кто же это такой…

– Ну что, утырки, не узнаете? – сказал Феликс грозно. – Это я, Вараксин. Которого вы подставили в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое октября. Я привез вас сюда, чтобы рассчитаться с вами.

– У, ментяры позорные, – процедил Хряк.

– Не нравится? – рявкнул Феликс. – Мне тоже не понравилась ваша идея законопатить меня лет на двадцать. Если уж сидеть, так за дело, мне душу согревать будет мысль, что я вас пришил. Но сначала уточню. Кто из вас, ублюдков, на допросе послал Терехова на…? (Никто не хотел признаваться, потому оба молчали.) Я спрашиваю, кто послал Терехова на…? (Оба арестанта ни звука, казалось, дышать перестали.) Ладно. По-другому спрошу.

Феликс достал пистолет и выстрелил два раза, пули попали в землю у ног арестантов, взметнув снег, одновременно оба подпрыгнули, а Сфинкс выкрикнул:

– Не я! Не я! Чес-слово!

– Понял, не ты. Значит, ты. – Феликс перевел дуло на Хряка. – Обещаю застрелить тебя вторым, чтобы видел, как подохнет твой напарник. Чтобы дрожал от страха за свою поганую жизнь и усвоил хотя бы перед смертью, что надо быть вежливым. Не стоило меня подставлять, я вам не лох. Берите лопаты и копайте для себя могилы, уроды.

Тут подал голос Вениамин, не снимая балаклавы:

– До утра будут копать, на фиг это нам? Кончай их. Лед тонкий, сбросим в реку, вода унесет трупы далеко. И по домам поедем.

– Не имеете права! – зарычал Хряк.

– Точно, – согласился Феликс, – права не имеем, но сделаем.

– Ты же нас брал под запись… Как отчитаешься?

– А никак, – своим спокойствием Феликс просто морально добивал арестантов. – Я нахожусь в камере предварительного заключения. Меня здесь нет.

– Как нет?! Как нет?! – взвыл Сфинкс. – Ты же…

– Меня нет, – перекрыл тот голосом вопли отчаяния, – точно так же, как я был на месте преступления, когда вы убивали моих друзей! Я же был там, я убил Веру и Руслана. А сейчас меня здесь нет. Быстро встали рядом! Дайте автомат. (Ему принесли автомат.) Молитесь, я же не зверь, но недолго.

Щелкнул затвор автомата, тут-то и сдали нервы у Сфинкса, второй, кажется, соображал с опозданием:

– Эй, стой-стой-стой! Мы можем договориться?

– Не о чем уже договариваться, дело завтра передается в суд, и благодаря вам я лишусь свободы. Это же справедливо, я отниму ваши гнилые жизни и сделаю это с большим удовлетворением.

– Постой! Погоди! А если мы во всем признаемся?

– Когда, когда вы признаетесь? – заорал Феликс. – Я же сказал, завтра дело передается…

– Вот-вот, завтра признаемся, – пообещал Сфинкс. – С утра. Скажи этому… как его… Терехову, пусть вызовет нас.

– Ты не понял? Я в КПЗ сижу, сказать ничего не могу.

– Тогда мы сами, сами вызовемся на допрос. С утра сами!

К Феликсу подошел Женя (тоже с закрытым лицом), заговорил как будто тихо, но чтобы слышали два «смертника»:

– Слышь, Феликс, не марай о них руки.

– Ну да, не тебе же сидеть, – огрызнулся тот.