Четыре угла

По сути, Германа Рица обвиняли как в бунте, так и в гибели людей во время этого бунта. И у всех сложилось такое впечатление и мнение, что он специально развел огонь, чтобы убрать следы своей вины.

Остался последний свидетель, спустя получаса от начала заседания. И этим свидетелем был Савелий Оснач.

– Вы знаете этого человека? – начал судья.

–Да. Он мне хорошо знаком. Это Герман Риц. Хороший человек, трудолюбивый специалист и замечательный собеседник.

– Разве хороший человек может быть главным подозреваемым в убийстве людей? – Раздался грозный и тяжелый голос судьи.

– Может, если это ошибка.

– Или ошибка то, что Герман Риц – хороший человек. Как Герман Риц получил свое место главврача в столь юном возрасте?

– Талант и усердие. – Твердо заявил Оснач. И в этот момент, опустившаяся голова Германа приподнялась, и Савелий увидел грустные, почти опустевшие эмоционально глаза некогда живого и яркого человека.

– Или угрозы и шантаж? Савелий Оснач, вы в суде. Вы не можете лгать. Скажите, вы, будучи талантливым и умным, могли стать главврачом такого серьезного учреждения в возрасте до сорока лет?

– Нет. Не мог. – Со вздохом сказал Осноч, чувствуя свое поражение.

– То есть, вы допускаете, что Герман Риц манипулирует людьми в собственных интересах. Значит, он способен на корысть, вред и порчу. Спасибо, Савелий Оснач.

И единственный заступник Германа был подавлен «железной» логикой судьи, явно не желавшего отпускать Рица на свободу.

Вердикт был ожидаем. Германа Рица приговорили к пожизненному заключению в тюрьме.

Глава 8

После оглашения вердикта, Германа Рица силой затолкали в заранее подготовленный автомобиль милиции. Машина тронулась с громким и ядовито-серым выхлопом, и отправилась туда, где даже волки бояться жить и умереть от голода.

Толпа звереющих лиц накинулась на машину милиции в тот самый миг, когда колеса сорвали автомобиль с места и пустили его в совсем невеселое путешествие.

Герман Риц, брошенный судьбой в автомобиль, раскачивался из стороны в сторону. Причиной этому было резкое снижение температуры и каждая кочка, пойманная водителем, кажется, нарочно.

Не зная, сколько времени прошло с момента начала пути, Герман пытался осознать, что происходит. Потеря во времени, пространстве и даже в собственном разуме не давали сосредоточиться. «Что есть? Где есть то, что есть я? Что за чушь?! Не это важно! Соберись! Куда меня везут?»

И пока температура падала все ниже, а дорога становилась все неровнее и неровнне, мысли Германа вихрем уносили его в далекие полки своего разума.

«Так, если меня направили в тюрьму для пожизненного наказания, то мне стоит готовиться к худшему соседству в моей жизни»…

Герман Риц был прав. Ему была уготована особая компания. Особая комната и особые условия.

Наконец, автомобиль стал останавливаться. Колеса замедлились и в какой-то момент резко встали. Риц ударился головой об стену автомобиля со внутренней стороны.

«Не мешок с картошкой везете!» – подумал свежеиспеченный заключенный.

Раздались мужские и серьезные голоса. Было плохо слышно, о чем говорили там, на воле. Из машины Риц слышал лишь отрывки. Часто слышались слова «мать», «хвать его за ногу», «не гони» и «не работа, а жуть»… Правда, есть подозрения, что некоторые слова были искажены Германом в его сознании, и они носили явно более агрессивно окрашенный характер.

Снаружи загремел замок, и лучи тусклого и печального света ворвались в тьмой осажденное пространство автомобиля. Герман был немного ослеплен, но быстро пришел в себя, когда его нежное лицо соприкоснулось с разрывающим своим холодом кожу снегом.

Тюрьма. Здание, я вам скажу, совсем неприглядное. Это старинное, пошарпанное здание с деревянными окнами и железными решетками. Имело оно неправильную форму, как-то забавно возвышалось по середине и достаточно типично спадало к краям. Каждое боковое крыло состояла из трех этажей, а центральный корпус из шести. На самой крыше установлен источник дополнительного освещения. А где-то на заднем дворе лаяли собаки.

За спиной Германа Рица осталась свобода и забор с колючей проволокой, не очень-то и скромно намекающий о вечной боли.

Германа толкнули, и он пошел. Уверенно, с поднятой головой. Нет смысла сейчас испытывать страх. Ведь, что произошло и что решено – не изменить. В этом случае точно.

Войдя в здание, Риц не был охвачен взглядами заключенных или охраны. В зале, куда он вступил, никого не было. Совсем никого, кроме, если только, одной женщины в форме, стоящей за стойкой и прямо по центру.

– Кто в этот раз? – громко задала вопрос эта дама.

– Поджигатель-убийца. Имя – Герман Риц. Вам должны были доложить

– Ах вот значит как в наше время выглядит псих-убийца. Н-да… Мельчает нынче криминалитет. – И исказив свой рот улыбкой, явно насмешливой и совсем не радушной, она указала на левую дверь за своей спиной.

Германа тут же толкнули и повели в назначенную дверь.