Четыре угла

Как-то раз Герман решил схитрить. Он прикрыл глаза и наблюдал, как поведет себя Крыса. Риц сидел, притворившись спящим, недолго, и вот Крыса вскочил и, используя сразу все четыре конечности, пополз бегом к своей жертве. Какой шок был в его глазах, когда подкравшись к жертве, он получил быстрый и болезненный удар по самой челюсти. «Черный экран» в глазах ослепил Крысу. В это время Риц нанес еще пару ударов, повалив врага и избивая уже того ногами.

– Я же сказал! Не подходи! – И Герман быстро остановился. Он понял, что с ним начинают происходить страшные вещи.

Последующие ночи не задались тоже. Герман, сменивший свою политику поведения, попытался, как врач, понять своего соседа.

– Крыса, что тебе от меня надо?! Скажи! Что?

Но Крыса не отвечал. Он лишь смотрел. Молча. Его рот лишь иногда искажался для выражения презрительной улыбки.

– Я хочу понять, кто ты, почему ты здесь, и что тебе от меня надо?!

Молчание. Лишь тишина. И храп охранника.

Так прошло еще пару ночей. А Герман уставал. Все больше и больше. Бессонные ночи начали сказываться на его сознании. Теперь у него были искусанные руки собственными зубами, как напоминание о попытках не спать. Синяки под глазами. Смертельное желание спать. Раздражительность. Он устал, был напуган и совсем один против всех. На лице Германа стали выступать слезы. Слезы от нежелания жить при страхе, уничтожающим его сильного и рождающего его слабого.

Наступила ночь, ставшая началом решения.

Герман уснул. Его силы закончились. Глаза были не в силах терпеть нагрузку бессонных суток, а то уже и недель. Крыса пронюхал, что его цель стала слаба. И он вышел на охоту.

Крыса около часа кружил над Германом, пытаясь понять, уловка ли это в очередной раз или нет. Поняв, что всё чисто, он набросился на Рица в попытке задушить его голыми руками. Риц «очнулся» и увидел над собой грязное, вымазанное в застывшей крови и свежей слюне лицо. Лицо искаженное самой смертью… Это был не человек, это был сам кошмар.

Риц стал руками и ногами отталкивать Крысу, в надежде, что хоть кто-то услышит звуки борьбы и придет на помощь. Но никто не шёл. Тогда Герман нащупал кусок картофельного мешка и, намотав его на горло врага, стал в ответ душить его. Крыса, почувствовав слабость в теле и силу в своих планах, отпустил Германа.

Риц был напуган сильнее прежнего. Теперь образ Крысы пропитал все нервы нашего молодого психиатра. Герман понимал, что превращается в психически больного человека. Начались галлюцинации. Часто он слышал, как кто-то его зовет, протяжно и с отвращением. Но когда он смотрел туда, откуда, по его мнению, шли звуки, то никого не наблюдал. Образ Крысы виделся повсюду: на стуле вместо охранника, в соседних камерах, в коридоре с напряженным взглядом напротив решётки. Каждый шорох и звук были для Германа предвестниками смерти.

Герман стал опускать руки. По ночам, чтобы не спать, он начал биться головой о стену, истекать кровью, чтобы чувствовать боль и знать, что не спит. Он готов был сдаться. Ему так хотелось просто лечь, закрыть глаза и спать. Без образов, без страха, без голосов. Только он, койка, мешок из под картошки и тишина. Ему так мало стало нужно для счастья.

Крыса был рад. По его лицу было видно, что он ждет триумфа.

Неужели Герман уйдет? Уйдет по своей воле в мир мертвых?

«Я так хочу спать. Я так хочу, чтобы весь этот кошмар закончился. Почему? Почему это происходит?» И Риц начал пытаться найти ответ.

Находясь в поисках ответов, невозможно просто спросить человека или группу незнакомых лиц о том, были ли они в твоей ситуации, особенно, если ситуация непростая и даже граничащая с мистикой. Эти взгляды, расспросы, чрезмерное стремление помочь делают только хуже, нагоняя страх за собственный рассудок. Отвращение, навязывание докторов и препаратов, специалистов с дорог и витрин, газетных хитрецов – всё это приводит к тупику и пониманию, что в данной ситуации ты один. И никакого прямого контакта с людьми быть не может.

Остается одно, то, что накапливает в себе опыт других, живших когда-то, и когда-то почивших. Остаются книги, документы, истории и легенды. Каждая даже самая тонкая ниточка, напоминающая жалкий намек на схожесть ситуаций, воспринимается как что-то важное, что-то спасательное и духоподъемное.

Тяготение к знаниям и понимание вышесказанного привели Германа в тюремную библиотеку. Библиотекой в том месте называли полуподвальное помещение с железными стеллажами из сломанных кроватей, наполненными газетами, книгами без обложек, обложками без книг, вырванными страницами и стихами на пожелтевших кусках пожухлой бумаги.

Герман разобрал все бумаги на полках, систематизировал всё по содержанию, присвоил систему нумерации для полок, чтобы удобнее было находить необходимое.

В один день, когда Герман был у полки номер 12 и разглядывал совсем старую книжонку с легендами северных народов, тихий шепот раздался из-за спины молодого врача. Герман ощутил, как книга почти падает из его рук и желание закричать усиливается с невыносимым для контроля эффектом.

– Кто здесь?!

Хруст. Где-то вдалеке перелистнулась страница.