Четыре угла

– Ха, смотри, как надо! – Кабан кидал вторым вспыхалку. Он прицелился, покачал камень и случайно уронил его рядом с собой. Раздался визг испуганного поросенка. И бух! Вспыхалка вспыхнула в воздухе, пока отскакивала в сторону костра. Очков за такое присуждают меньше, чем в случае у Холмана.

Чудок бросал камень третьим. Он молчаливо и сосредоточенно встал за линию, прицелился, попал левее костра, но камень отскочил и угодил прямо в пламя. Чудок лидировал. Наступила очередь Рица. Молодой человек размял руки, плечи, сунул руку в сумку Кабачка. Достал вспыхалку и бросил ее дальше костра. Казалось, всё проиграно. Но нет! Вспыхалка вспыхнула и камень угодил прямо в костер.

– Кажется, у нас новый претендент на звание титана. Да, Чудок? – издеваясь, сказал Кабачок, желая разозлить друга.

– Ну какой же Герман титан? Так, титанчик.

С этой фразы началась борьба Чудока и Германа за звание титана. Человек уступал опыту, но подкупал уверенностью и точностью бросков. Удача была на его стороне.

Вернулся дождь. С каждой минутой он усиливался, и костру было все сложнее поддерживать огонь. Из игры выбыли Холман и Кабачок, которые уже умоляли двух азартных друзей, промокших до нитки, вернуться в пещеру.

– Костер сейчас потухнет! Нет смысла играть. Чудок, Герман, пойдемте! – Кричал Кабачок из пещеры, пытаясь пробить голосом звуки разбивающихся о землю капель, шум которых заволок всё вокруг.

Но Чудок и Герман не останавливались. Они отошли от костра уже на десять метров в темноту ночи. Последний раунд. Чудок бросает вспыхалку, она падает далеко от костра, будучи сбитой дождем, затем вспыхивает и улетает прочь. Если Герман сможет справиться с волнением и обстоятельствами, он может избежать такого же неудачного броска. Человек прицелился и бросил вспыхалку. Она упала возле тех камней, через которых перелезали они с Окалой, потом вспыхнула, и камень прилетел прямо в костер. Победа! Герман Риц выиграл Чудока великолепного.

– Титан! Я новый титан! – Герман прыгал от радости и счастья. Почти детская забава вернула забытое отстранение от взрослой жизни.

Чудок был побежден, но не сломлен.

– В следующий раз ты проиграешь и вернешь мне мой титул.

Ветер подбрасывал волосы Германа вверх, превращая их в самостоятельные фантастические существа, исполняющих какой-то свой непонятно смешной танец. А дождь уже намочил и одежду и ноги, но ему было все равно. Он шел в сторону пещеры, хлюпал ступнями и глупо улыбался. И если бы он был в мире людей сейчас, ему было бы всё равно, что это кому-то не по душе и ему было бы хорошо, если кому-то стало бы легче от его улыбки. Да, он улыбался в непогоду, весь мокрый от дождя, с растрёпанными волосами! И что? Просто он почувствовал себя ребёнком, который напрыгался в луже, побрызгался водой и стоит довольный, не зная, будет его ругать или над ним смеяться мама.

Обогревшись у костра и уснув, Герман проснулся утром сухим, свеженьким, почти чистым и счастливым. Он сразу посмотрел в небо и пробивающиеся сквозь дождливые тучи лучи солнца.

– Хорошо, что ты уже проснулся. Чудок не хотел уходить не попрощавшись. – Сидя на бревне, сказала Окала.

Герман потер лицо кулаками, зевнул и удивленно, но сонно спросил:

– Прощаться?

Герману дали несколько минут, чтобы он умылся, окончательно проснулся и выпил горячего сока, заменяющего, по видимому, чай мира людей.

– Герман, я был рад познакомиться с тобой. Уверен, наши дороги еще переплетутся. Но сейчас я ухожу, моя жизнь – путь. И этот путь точно приведет меня к тебе в скором времени. Не прощаюсь, но желаю лучшего.

– До встречи, Чудок. – Герман и Чудок обнялись на прощание, и клюволиций в своем черном длинном пончо отправился вдаль, прикрыв голову чем-то, напоминающим зонт.

Дождь заволок всё вокруг: дороги, ноги Германа и его сердце. Чудок уходил весь в черном с таким же цветом «зонтом» над головой, и его силуэт искажала дождливая погода. Вдруг стало немного грустно и даже одиноко, не мог Риц и подумать, что такое глубокое впечатление произведет на него тот, с кем он никогда не виделся и с кем будет редко видеться впредь. Печально всё это, но становится легче от одной мысли: «но он же вернётся через год, два или три, но вернётся. И тогда станет ясно, кто истинный титан, а кто всего лишь титанчик». Уже тогда Герман чувствовал, что знакомство с Чудоком не ограничится одной встречей, но размышления на эту тему не возникли.