Четыре ветра

– Вам сегодня пособие выдали, да, миссис Мартинелли? Я понял по вашей улыбке.

– Вот уж точно подсобили.

Касса позвякивала.

– С вас два доллара тридцать девять центов.

– Что-то очень дорого, – заметила Элса.

– Ага, – сказал продавец, с состраданием посмотрев на нее.

Она достала из кармана наличные, начала пересчитывать.

– О, мы наличные не берем, извините. Только в кредит.

– Но у меня наконец есть деньги. Я хотела и в счет долга внести.

– Так не получится. Только в кредит. Я даже могу дать вам немного наличных… в кредит. С процентами. На бензин и все такое.

– Но… как же мне выбраться из долгов?

– Собирайте хлопок.

До нее вдруг дошло, как тут все устроено. И почему она раньше не поняла? Уэлти хотел, чтобы она была у него в долгу, хотел, чтобы она тратила пособие и следующей зимой снова оказалась ни с чем. Конечно, тебе дадут наличные в кредит – наверняка под непомерные проценты, – потому что бедняки согласны работать за гроши. Единственный выход – покупать продукты в городе, где цены ниже, чтобы долг в магазине компании не рос, но особого толку от этого не будет. На тринадцать долларов в месяц так и так не проживешь. Она взяла с прилавка и вернула в корзину банку вяленой говядины.

– Этого я себе не могу позволить.

Он пересчитал общую сумму долга, записал ее.

– Мне очень жаль, мэм.

– Правда? А если я поеду на север собирать персики, мне придется заплатить за аренду вперед?

– О нет, мэм. Вам придется отказаться от домика и гарантированной работы по сбору хлопка.

– Мы не можем ездить на сбор урожая?

Элса во все глаза смотрела на продавца, у нее в голове не укладывалось, как он соглашается быть частью этой системы. Если они поедут собирать фрукты, то лишатся жилья, а значит, они вынуждены остаться здесь, без работы, сидеть ждать хлопка, жить на пособие и в кредит.

– Значит, мы рабы.

– Рабочие. И я бы сказал, вам повезло.

– Вы уверены?

– Вы видели, как люди живут на берегу канавы?

– Да, – ответила Элса. – Видела.

Она вышла на улицу.

Там жизнь текла своим чередом: женщины развешивали постирушку, мужчины собирали хворост на растопку, дети играли с каким-то мусором. С дюжину ссутулившихся женщин в мешковатых платьях стояли в очереди к двум женским туалетам. Сейчас в лагере обитало больше трехсот душ, на бетонных площадках поставили пятнадцать новых палаток.

Элса посмотрела на женщин, на самом деле посмотрела. Серые. Согбенные. Изможденные. Платки на немытых волосах. Выцветшие платья с заплатками. Штопаные-перештопаные чулки. Изношенные туфли.

И все же они улыбались, покрикивали на детей. Элса достаточно настоялась в таких очередях и знала, что эти женщины говорят о самом обычном: о детях, о здоровье, сплетничают о соседях.

Жизнь продолжалась – продолжалась даже в эти невыносимые времена.

Глава двадцать девятая

В мае долина окончательно просохла под лучами уже жаркого солнца, зацвела, зазеленела. Уэлти сдержал свое слово: обитатели лагеря «Ферм Уэлти» первыми получили вожделенную работу. Элса целыми днями трудилась под палящим солнцем. Почти все обитатели лагеря у канавы, в том числе Джеб с мальчиками, подались за работой на север. Джин с девочками остались в застрявшем грузовике, другого имущества у них не было.

Еще до рассвета у ворот лагеря Уэлти затормозил большой грузовик. Люди принялись запрыгивать в него, не дожидаясь, пока автомобиль остановится. Мужчины и женщины сидели, тесно прижавшись друг к другу, пониже надвинув шляпы, руки у всех были в перчатках, купленных в магазине компании по завышенным ценам.

Лореда смотрела на мать, которую толпа притиснула к деревянной решетке за кабиной. В очереди, ожидавшей грузовик, мать стояла второй.

– Проследи, чтобы Энт сделал домашнее задание! – крикнула Элса.

– А ты мне точно не разрешишь…

– Точно, Лореда. Когда хлопок созреет, будешь собирать, но это все. А теперь иди в школу и чему-нибудь научись, чтобы не кончить, как я. Мне сорок лет, и почти каждый день я чувствую себя на сто. Учиться все равно осталось только неделю.

Водитель поднял борт кузова, и грузовик покатил по дороге к хлопковым полям. Жара еще не опустилась, но в воздухе висело обещание зноя.

Лореда вернулась к себе. В маленьком домике теперь всегда было тепло. Лореда понимала, что вскоре приятное тепло сменится невыносимой духотой, но все равно радовалась ему после промозглой зимы. Она открыла вентиляционную решетку и поставила вариться овсянку на завтрак.

Когда утренний свет проник в домик через открытую дверь, Энт выбрался из кровати и побрел к выходу.

– Я в туалет.

Вернулся он через четверть часа, почесывая промежность.

– Мама получила работу?

– Да.

Он уселся на деревянный ящик у стола с треснувшей столешницей, который им однажды посчастливилось найти возле дороги. После завтрака Лореда проводила Энта в школу.

– Встретимся дома после уроков. И не опаздывай. Сегодня стирка.

– Жарко будет. – Энт скорчил гримасу и исчез в школьном шатре.

Лореда направилась к своему. У входа она услышала, как миссис Шарп объявила:

– Сегодня девочки научатся наносить макияж, а у мальчиков будет лабораторная работа.