Четыре войны морского офицера. От Русско-японской до Чакской войны

Пламенац спокойно, не обращая никакого внимания на слова короля, усиленно что-то разжевывал своим беззубым ртом, усиленно двигая морщинистыми скулами, глядя прямо перед собой маленькими потухшими глазками. Он был уже сильно туг на ухо и, по-видимому, даже не слышал, что сказал король, и не подозревал, что речь шла о нем.

После вкусного обеда все присутствующие отправились на бал в конак наследного королевича Данилы.

Танцевали на асфальтовой площадке перед конаком, под открытым небом, опрокинувшимся черным, бархатным пологом, обсыпанным бриллиантами звезд, над крошечной столицей крошечного государства, затерявшегося в трущобах скалистых балканских гор.

Королевич Данило, молодой стройный красавец со жгучими, черными глазами, радушно встретил русских гостей.

Эта маленькая площадка перед конаком Данилы, залитая электрическим светом и окаймленная живописной толпой, в которой пестрели расшитые черногорские курточки, экзотические формы военных агентов разных стран, фраки и смокинги, и бальные туалеты дам, живо напомнила ревизору сцену из оперетки «Веселая вдова». На это сравнение наводило и живописное имя гостеприимного хозяина.

Русский посланник и полковник Потапов знакомили гостей королевича Данилы с русскими моряками.

Вот стоит маленький, стройный, очень моложавый военный с красивым лицом, с маленькими усиками, в форме офицера турецкой армии. Под низко надвинутой на лоб маленькой папахой рыжего курпея, со вдавленным в нее на месте кокарды полумесяцем, блестят живые выразительные глаза.

– Полковник Энвер-бей, – произносит Потапов, подводя к нему русских моряков.

Турок крепким пожатием маленькой сухой руки жмет руки русским офицерам.

Конечно, ни этот турок, ни ревизор русской канонерской лодки «Хивинец» не думали тогда, пожимая друг другу руки, что через каких-нибудь три года после их встречи этот вот самый маленький турок, уже знаменитым Энвер-пашой поведет войска на русский Кавказ, а этот высокий худощавый русский моряк, стоя на мостике миноносца, введет его в турецкий порт Трапезунд и, указав предварительно на цели, коротко бросит комендору носовой пушки:

– Круши, Салюк!

В ту тихую летнюю ночь, когда на асфальтовой площадке перед конаком королевича Данилы звучали скрипки, когда в упоительном венском вальсе кружились русские моряки, австрийский военный агент и турецкий полковник, когда посланник Его Величества императора России, посасывая виски с содой, оживленно и дружески беседовал с посланником Его Величества императора Германии, тогда на грешной земле был мир и в человецех благоволение. Недалекое уже грозное будущее скрывалось мудрым Провидением непроницаемой завесой…

Глава XII

Когда постранствуешь, воротишься домой,

То дым отечества нам сладок и приятен.

Грибоедов

Усталые, умиленные ласковым приемом симпатичных черногорцев, тихо брели русские гости черногорского короля поздней ночью к себе, в «Гранд Хотел», обмениваясь обильными впечатлениями проведенного дня. Маленькая столица спала глубоким сном. На недлинном пути до отеля им не попалось ни одного человека. Царила глубокая тишина, и лишь где-то далеко на окраине брехала собака.

Наутро следующего дня они выехали тем же путем через Вир-Назар и Рьеку обратно в Антивари.

Он был последним портом Адриатики. Плаванье подходило к концу. Пора было возвращаться обратно, на скучную монотонную стоянку на Крите. Ревизору уже не придется открывать заветной шкатулки, и долго уже никто у него не будет просить аванса.

Вот «Хивинец» бороздит уже синие воды Средиземного моря. Адриатика осталась позади.

Высокий мыс Матапан. Пройдет немного времени, и он увидит идущие полным ходом, направляясь в спасительную щель Дарданелл, германские крейсера «Гебен» и «Бреслау», и далеко на горизонте – гоняющийся за ними маленький английский крейсер «Глочестер». На всех трех кораблях грозно ощетинились пушки и направлены друг на друга…

Но это – будет. А теперь тот же мыс видит маленький русский кораблик «Хивинец», не спеша проходящий мимо, в тихом мареве летнего дня, с пушками, упрятанными в чехлах, со спокойно и со скучающим видом шагающим по мостику вахтенным начальником, и мирно дремлющим в штурманской рубке командиром.

Вдали показывается дымок встречного парохода. Когда он недалеко уже от «Хивинца», вахтенный начальник спрашивает у сигнальщика, ставшего на одно колено и положившего на поручни мостика подзорную трубу, в которую он рассматривает встречное судно:

– Какой флаг?

– Австрийский, – отвечает сигнальщик, поднимаясь и опуская трубу.

Вахтенный начальник лениво подходит к краю мостика и, перегнувшись через поручни, кричит вниз:

– Вахтенный! Пошли человечка на ют, под гафель, ответить австрийцу, когда он будет салютовать флагом.

– Е-есть, – слышится из-под мостика.

Какие блаженные времена! На земле мир и в человецех благоволение.