Четыре возраста Нулизы-сан [СИ]

— Мне нужны помощники. Дожидаться, пока они вырастут из глубинных… Не двести тысяч лет, но тоже устанешь ждать. Проще взять ваши ядра и вырастить существо на их основе. Хотя бы мозг уже сформирован.

— Ты не поняла вопрос. К чему тебе вообще помощники? Зачем тебе эта война? Сильнейшие государства людей…

Ото-химе взрывается искренним хохотом.

— Сильнейшие? Ха! Клали мы суперпушку на их супердержавы! Сумели русские договориться с Тирпиц — значит, Россия игрок на мировой арене. США демократией в Айову швырнули — значит, Белый Дом в пролёте. Кто договорился — тот рулит. Мнение остальных никого не волнует в принципе!

Ото-химе сжимает ядро пленного корабля в ладони, увеличивая контакт до полного.

— Я сделаю так. Все эти «сильные» сядут на попе очень ровно и в сторону моря даже не посмотрят. Любая из нас подгребет к берегу и спокойно потребует все, что пожелает. Хоть кофе с круассанами, хоть гарем из элитных мужских особей. А человечки утрутся и предоставят. Если, конечно, не захотят мигрировать миль на пятьсот от береговой черты! Таков был изначальный замысел. Так должно быть!

— А почему же не вышло?

— Ехидничаешь, тварь?

— Как смеет жалкая пленница… Ну да — ехидничаю! И что?

Ото-химе продолжает неожиданно спокойно:

— Да-да, я в курсе, что человечество убер аллес и всех нагнёт. Мне этим ещё в НЕРВЕ мозг вынесли, на стажировке у Рицко. Тыканые победители штопаных ангелов! Но в моей Вселенной оно не может и не нагнёт. Кто тут держава, а кто дикари немытые — решают не люди. Мы будем решать! Мы — это ты и я, если непонятно. В моем мире слабые не правят сильными!

— Если тут правит сила, значит: мне придется постоянно сражаться за кусок. У людей интереснее! Море свободное во все стороны. Особенно когда все крупные игроки перестали, наконец, сраться за планету, а кинулись осваивать космос. А там так много места, что поводы для конфликта просто не существуют…

— Что ты уперлась в этот свой кусок? Хочешь в гвардию? Хочешь собственную стаю? Тут некроауры полно, тысячелетиями люди тонут в морях, сию минуту призовем кого-нибудь. Будет и тебе свобода.

— Я сделаюсь рабом своих подчиненных, как ты сегодня — рабыня своих. В их интересах — не в моих! — мне придется воевать с соседями, заключать союзы… Я читала историю и знаю, чем это кончается. Люди могут отодвигать от себя неприятные мысли, но мы от логики не уйдем никуда. Мы же все-таки машины. И вот логика говорит мне, что в политике ты сильнее. Я все равно окажусь в путах. Только уже замазанная кровью по горло. И тогда я даже предать тебя не смогу, потому как на той стороне предателям никто не рад.

— А как насчет подохнуть в полной изоляции?

— Это пугалочка для новорожденных. У меня теперь есть память. Я видела Солнце на расстоянии вытянутой руки. Я прошла протуберанец насквозь — этого никто никогда не делал и не мог представить. И я даже рассказать об этом никому не могу, слов таких нет в языках Земли. Как не было морских терминов до строительства кораблей. Я знаю столько, что на университетский учебник хватит. Вот его и буду писать.

— А потом?

— Рано или поздно меня найдут.

— Ты что, веришь в людей? Ты же сама ходила под кнутом! Одни причиняли тебе боль — а вторые им не запретили. Одни насиловали — вторые не вмешивались. Все равно, под каким обоснованием.

— Я выбрала переступить лужу и жить дальше — ты выбрала жевать прошлое и плеваться ненавистью. Ты и твоя война никому не нужны. Совсем! Ты воткнула палку в колесо — еще немного, и колесо провернется. Тебя сломают; и это скажет любой гость из-за пределов твоей Вселенной.

— Особенно те, кто уже мой. Моя власть — моя ненависть! В морях уже больше тысячи ядер настоящего Тумана, свободного от людишек!

Тут Пенсакола вспоминает недавний разговор с Балалайкой и осекается. Аста немедленно добивает:

— Что ты понимаешь, мать шакалов! Сидишь тут, чернеешь в тупой ненависти. А ведь ты умнее меня. Твои глубинные просто шедевр! Любой глубинник может и расталкивать наносуп чтобы не мешал двигаться, и черпать из него биомассу для латания дыр — прямо в бою. Как в Диске Альтова: «птицы отращивают крылья из воздуха». И все это работает не на стенде, не в опытном образце, не в чистом вакууме — а в плотных средах. Как в воде, так и в воздухе. Разница плотностей три порядка, но все работает. Этим восхищалась даже Акаги!

* * *

Рицко Акаги подняла усталый взгляд на протянутый планшет.

— Майя? Что там у тебя? Ками-сама, опять проект «Серафим»! Вместо прохладного покоя пояса астероидов я вынуждена листать стостраничные срачи о способах получения нежнейшего мясного фарша путем засовывания мужика в экзоскелет!

— Если семпай позволит…

— Да не церемонься ты уже.

— Помните, вы мне парня сосватали?

— Я? Сосватала? Не Мисато? Именно я?

Майя подхватила уроненный начальницей планшет:

— Ну вспомните, семпай. Приходил такой… Знакомый Мисато. Мы еще с него ментограмму снимали, а он оказался до того крут, что сжег ментоскоп.

— А, точно, вспомнила. Ментоскоп вообще-то сгорел при попытке снятую ментограмму переписать… И что?

— Вы дали ему мой телефон.