Четыре Времени Мира. Город (СИ)

Подъем обратно оказался попроще. Стоило пройти в сторону по подземным катакомбам где–то метров шестьсот, и обнаружилась вполне себе культурная лестница. Тень пояснила это тем, что все пещеры соединены коридорами. По сути все горы Утреннего хребта внутри — это цепочка таких вот пещер. Частично заваленных, частично еще не обнаруженных. Каким образом драконы укрепили каменные своды, чтобы те выдерживали столько полых помещений в себе — неясно. Кирстен ответа на этот вопрос не знала, но насчет болезни Эйрана доктору удалось выведать следующее: все приступы прогнозировались Баро, причем слабые дракон способен был блокировать сам, так чтобы они проходили безвредно для парня. Болезнь Эйрана развивалась. Раньше приступ случался с ним раз в несколько лет, и был кратковременным, пару минут не больше, сейчас же участился до трех — четырех раз в год. Но подобная вспышка, неожиданная для всех, произошла на памяти Кирстен всего единожды.

Кирстен не знала, когда болезнь начала проявляться. Она призналась, что, мучимая любопытством, честно пыталась узнать, и даже перепроверяла автобиографические россказни Эйрана, какими бы безумными они не казались. Но увы, все было тщетно. Тень поделилась догадкой, что сирры Шелль и Эйлин в курсе, что происходит с белобрысым. К сожалению и у них выспросить ничего не удалось, так что тень возложила на Зорона миссию разведать эту тайну ради общего блага. Доктор никак не мог понять, к чему такая секретность. Зная причину болезни, он мог попытаться помочь парню, но у наследницы, похоже, была какая–то параноидальная страсть к тайнам. Секреты окружали не только её саму, но и каждого в свите, кроме, разве что, Кирстен.

Зорон подозревал, что тень куда менее наивна, чем предпочитает казаться. Они поднимались по лестнице вверх, подсвечивая путь светильниками на цепочках, и доктору пришел в голову давно интересовавший его вопрос:

— А почему именно «тени», Кирстен? «Зубастые» подошло бы лучше, — он усмехнулся.

— Потому что изначально мы выглядели примерно вот так, — Кирстен кивнула на отбрасываемую ею длинную тень. — В мире, где мы существовали до Города, нам не было необходимости искать себе пищу. Все было пригодным, целый мир существовал затем, чтобы питать нас, пока наша численность не увеличилось настолько, что мои предки поглотили его целиком. Там не было других разумных, потому многие ортодоксы, к счастью уже покойные, и не считали таковыми другие расы в Городе. Просто не допускали мысли, что какие–то другие существа точно так же могут думать, ощущать, понимать и чувствовать как мы, — Кирстен вздохнула, она явно чувствовала себя виноватой за деяния своей расы.

— Не будем ворошить былое, Кирстен, — мягко предложил ей Зорон, и девушка улыбнулась, соглашаясь.

Лестницу драконнер и высекли на совесть. Ступенек в ней было столько, что к окончанию подъёма доктор еле полз и отдыхал на каждом повороте, а последнюю треть пути его фактически тянули на себе свеженький, ничуть не уставший гаркан и тень, которая преодолевала ступеньки танцующим шагом.

Если что–то и могло объединить гаркана и тень,так это повод понасмешничать над хилостью людского организма. Зорон дожил до последней ступеньки только благодаря чистому упорству и расовой гордости за собственный вид.

Рассветное утро было столь же свежим, как и иное время суток здесь. Доктор с удовольствием вдохнул вкусный горный воздух, все же в пещерах он был более теплым и спертым, особенно там, где они заночевали. Троица выбралась на склон холма, поросшего ярко–зеленой весенней травой. Кое–где под камнями с теневой стороны еще оставался снег, последнее напоминание о зиме. В отличие от снежных шапок гор, где–то там, вдалеке, в сторону островного ётунского царства, тут уже вовсю правила весна.

Подножья холмов скрывала плотная пелена облаков. Гаркан, тень и человек стояли на небольшом клочке травянистой зелени, под нависающей над ними скалой, обозначающей вход в катакомбы, и казались совсем крошечными на фоне горных гряд, бесконечных холмов и безграничного неба. Воздух тут был по–высотному разряжен. Откуда–то снизу и сбоку раздался треск, хлопанье поистине гигантских крыльев и скрежет мачт.

Корабль прорезал облачную пелену бушпритом и вынырнул из неё целиком, медленно и величественно, поднимая и опуская веера исполинских перепончатых «крыльев». С хлопаньем раскрылись паруса, ловя попутный ветер, гигант, вдвое больше судна разгромленного драконами, поднимался все выше.

Все трое дружно задрали головы.

— Шел! — вдруг счастливо воскликнула Кирстен, щурясь на солнце, и затеняя лицо выставленной ладонью. — Я вижу её след! Она там, точно!

Арджан рассмотрел корабль со всем своим гарканьим знанием дела. Одобрительно цыкнул. А затем коротко рыкнул, сплюнул в ладони, разбежался с края крутого холма и совершил такое, отчего Зорон в очередной раз подумал, что неплохо бы его препарировать и посмотреть какой именно участок мозга отвечает за храбрость, граничащую с безумием.