Четыре Времени Мира. Город (СИ)

То, что наследница может просто так, без свиты и охраны, перемещаться по Городу в доспехах Безымянной было для Зорона откровением. Раньше даже в голову не приходило. И тут в памяти всплыла фраза, сказанная девушкой из фактории: «Вне доспехов мы не существуем». Он тогда неверно её интерпретировал. Ведь так и есть: надень на человека, нага, тень –да кого угодно! — парадный доспех Безов и все. Окружающие будут воспринимать его именно так, и никак иначе.

— И где же мне теперь её искать? — забеспокоился Зорон. Неуловимая наследница вполне могла исчезнуть и на этот раз. Ищи её потом на острове ётунгов, скажем.

— Идите в дом, доктор Зорон, — ответствовала Эйлин успокаивающим тоном. — Она точно туда вернется. А мы ближе к вечеру подойдем, мне еще нужно отчитаться перед командованием.

Так и решили. Эйлин и Эхо полетели вниз, к городу Безымянных, Зорон отправился по каменистой тропинке вверх.

Дом встретил доктора тишиной и отзвуком его собственных шагов. Непривычно видеть его таким пустым, обычно здесь довольно шумно. Зорон надеялся встретить Кирстен, но та, похоже, пересеклась с наследницей раньше него. Доктор снял с себя взятый в аренду доспех и гарканьи сапоги, переоделся в гостевой в собственную одежду, уже привычным жестом переложил банки, пузырьки и запаянные пробирки с лекарствами из наплечного мешка в многочисленные кармашки робы, перевязал ремешки на многострадальных сапогах и кинул беглый взгляд на собственное отражение в стеклянной вазе, являющий собой единственный предмет декора на несколько смежных комнат. Ну вот и все. Кончилось путешествие. Конечно, остается еще путь домой, но о нем он уже договорился с капитанессой–гарканкой. Та согласилась взять на борт еще одного пассажира и подбросить до Пути в Сумерках, а там уже пересядет на любую торговую подводу и домой.

Доктор вздохнул, еще раз проверил застежки и завязки, похлопал себя по карманам и, удовлетворенный своим видом, вышел.

Тишину нарушило звяканье стекла и легкие шаги. Зорон повернул голову в направлении звука — звенело из стеклянной мастерской рядом с отданной ему временно комнатой. Первая мысль была о Кирстен. Тень вполне могла вернутся в дом до него и вести себя так тихо, что при обходе ему не удалось её обнаружить. Доктор решительно толкнул от себя дверь, за которой раздавались шорохи.

Свет, проникал через открытое окно, и окрашивался в витражные оттенки. К нему спиной, за стеклянной мозаикой на стальных стойках стояла девушка. Определенно не Кирстен, хотя первое впечатление было таковым. Незнакомка обладала густыми темными волосами убранными на затылке в длинный хвост, что покачивался между лопаток, вызывая полузабытые ассоциации. Но телосложением была ближе к эйре, чем к тонкокостной тени, да и ростом поменьше Кирстен.

Доктор Зорон прекрасно знал, что характерная черта Троев — серебряные волосы. Или стальные, каким эпитетом не случайно награждали сирру Селестину, проводя параллели между её эффектной внешностью и любимым мечом. Посему наследница виделась ему именно таковой: среброволосой, лиловоокой, в роскошных одеяниях на манер тех, что он видел на Площади. Так что мысль номер два Зорон тоже отбросил. Оставался только один вариант — это одна из подруг шального Эйрана, забрела сюда в поисках белобрысого. А не найдя, завернула в мастерскую, где и увлеклась рассматриванием чертежей, чем, собственно сейчас и занималась.

Его и девушку разделял витраж. Зорон деликатно покашлял и, когда она обернулась, доктор с трудом устоял на месте, настолько сбило с толку полное ощущение того, что видит перед собой зеркало. Нет, девушка обладала вполне женскими чертами, была смуглой, а глаза ее, ярко–желтые не имели ничего общего с его зелеными. Но все же, что–то такое было в разрезе глаз, в повороте головы, в изгибе тонкого длинного носа с чуть выраженной горбинкой, придававшим её лицу особенную, индивидуальную красоту хищной птицы, что усиливалась еще и желтизной глаз. Он был готов к тому, что сделай шаг влево, «отражение» повторит его движение. Этого не произошло по понятным причинам, и наваждение исчезло так же внезапно, как появилось, сменившись железным убеждением, что он её точно знает или видел где–то. К тому же девушка определенно была драконовсадницей, судя по неестественным для людов, желтым глазам.

Утвердившись окончательно в своем третьем предположении, доктор сделал вежливый полупоклон и сразу же строго произнес:

— Сирра, боюсь вам сюда нельзя.

Желтоглазая, все время его пристально изучавшая, явно была удивлена сказанным, а после, с трудом удержавшись от смешка, спросила бархатным голосом, наполненным трудноуловимыми интонациями, которые делали его настолько живым и богатым:

— Отчего же? — она подняла бровь, точь–в–точь копируя любимое выражение лица Зорона. Этакое недоуменное, с легкой иронией.