Четыре Времени Мира. Город (СИ)

Нелепая ситуация! С одной стороны, то, что за ним молча следует здоровенный краснокожий мужик больше его самого раза в три, определенно не есть хорошо, а с другой стороны возможно это и есть искомый «зверек»? В таком случае у наместника своеобразное чувство юмора. Я–таки вспомнил — речь шла о любимце. Фаворит? На приближенного знатной сирры, гаркан походил еще меньше чем на домашнего «питомца». Ладно, придури власть имеющих не интересны.

Самый нейтральный способ начать общение с представителем другой расы, в культурных особенностях которой ты не особо разбираешься — назвать свое имя. Он подошел к гаркану:

— Доктор Зорон.

Краснокожий смотрел на него без выражения, с таким бы лицом в карты играть. Ах да, точно, у гарканов очень плохо развиты мимические мыщцы! Возможно, по мнению самого гаркана, он — само улыбчивое дружелюбие, ну по крайней мере Зорону хотелось бы в это верить.

Ноль реакции. На него смотрели два черных, равнодушных провала — у краснокожих зрачки побольше человеческих, выглядит с непривычки жутковато. Может, он не знает простого языка? И как узнать, что он хочет? Жестами?

Пока Зорон придумывал, каким образом при помощи двух рук и десяти пальцев оформить все вопросы, гаркан, выдержав поистине театральную паузу, сказал два слова практически без акцента:

— Пойдет. Идем.

С дружелюбием Зорон, видимо, несколько поторопился. Гаркан развернулся к нему спиной и пошел в сторону стоящего невдалеке экипажа с гербом Мэрии. И–и–и? Это все? Никаких объяснений не будет?

Ладно, пора бы уже к этому привыкнуть. Зорон отправился следом.

Нужно было просто пережить этот день.

В Яме есть масса действительно красивых вещей. Например, идеально ровная стопочка отчетов за полгода, или бутылка молока каждое утро на пороге, наполненная ровно до пробки, или стена в мастерской часовщика полностью увешанная часами, что идут секунда в секунду, и тысячи стрелок одновременно двигаются на деление, это определенно захватывает дух.

Но в этот день представление Зорона о красоте мира значительно расширилось.

Он привык к серому цвету, к его оттенкам, к небу, которое практически не меняет цвет. Привык уже и к шуму Площади, к вычурным зданиям, витражам и здешним модникам, одетым настолько ярко и подчеркнуто богато, что за одну бусину с камзола можно было приобрести в Яме дом в три этажа. Но, как оказалось, мир не заканчивается Ямой или Площадью, он невообразимо больше и даже ему, абсолютно не романтичному и сухому типу пришлось признать: да, он прекрасен, хоть и чересчур ярок и оглушающе велик с непривычки. Сквозь крохотное окошко экипажа на Зорона пристально смотрел Город, улицами и мостовыми, статуями и фонтанами, стеллами и площадями. На четвертый час поездки, дома Площади начали наконец редеть и за высокими крышами наконец–то можно было разглядеть небо, поля и деревья, которые выглядели слишком необычно на его вкус: многовато листьев, слишком яркая зелень.

Гаркан оказался идеальным собеседником. Зорон заключил, что этот парень просто на редкость приятный тип — ведь за всю поездку он не произнес ни слова. Более того, он сидел в одной позе, закрыв глаза, и лишь по изредка вздымающимся ребрам можно было сделать вывод, что он все еще дышит. Ну и замечательно! Гораздо лучше, чем песня возчих «Две дороги», которую Зорон был вынужден исполнить «за компанию» сто шестьдесят четыре раза (он подсчитал!) в пути на Площадь. И да, тогда он много пил. Слишком много даже для человека, который знает, как быстро и без последствий выводить токсины из организма.

Хоть домов и стало меньше, да и сами они обмельчали, карета так и не выехали с Площади Перемирия, просто приблизилась к границе, где та вроде бы как заканчивалась. Именно тут, в кольце из белоснежных домов с синими крышами располагалась станция воздухоплавания. На самом деле способов перемещаться по Городу масса: от своих двоих, до экипажа, брички, ну или вабари, но самым удобным, быстрым и масштабным остается полет на корабле. Воздухоплавание — новое слово в транспорте, во времена отца Зорона оно только зарождалось. По его словам, корабли были маленькими, неказистыми и ненадежными, но самому Зорону повезло увидеть воздушный корабль во всей его величественной красе. Для начала экипаж въехал в тень — исполинскую тень от «крыла» корабля. Зорон не мог увидеть его в окно, но тень, лежавшая на поле, поражала воображение своими размерами. Эх, и почему он не гаркан? На какую–то долю мгновения, спрыгнув в зеленую траву и подняв голову, Зорон захотел стать воздухоплавателем как краснокожие. Спокойные вабари при скрипе и хлопаньи парусов нервно косили глазами в сторону парящей над полем махины. Крайне странное ощущение — стоять рядом с объектом настолько большим, что стоит ему накренится или просесть на пару метров, он раздавит тебя как насекомое.