Четыре встречи. Жизнь и наследие Николая Морозова

Выражаясь научным языком, без которого нельзя обойтись при действительно научной разработке общественных вопросов, сахар, как и все продукты пищевого потребления, а также табак и некоторые другие товары, характеризуется большим (полным, равным единице, а не ее дроби) коэффициентом индивидуального потребления, потому что все, что съедено мной или выкурено, теряется навсегда.

Но вот другой противоположный случай.

На шее дамы на балу или в театре надето бриллиантовое ожерелье, оцениваемое много выше сахара, например, в десять тысяч рублей, и полученное ею от матери и бабушки. Она его носит год, оно остается неистраченным; она его носит десять лет, а оно все то же; она умирает, а оно все цело, как прежде. Его носит ее дочь, положим, тоже десять лет и, разорившись, продает в ювелирный магазин, из которого его покупает другая дама и носит еще десять лет. Не будем следить за его дальнейшей судьбой. Для нас и теперь ясно то, что нам только и нужно знать. Мы видим, что этот «предмет роскоши богатых» сильно отличается от приведенного мной выше сахара.

Ясно, что он не изнашивается, совсем не потребляется, а потому и его годичная потребительная стоимость равна нулю или очень близка к нему. Сколько лет ни носили бы его дамы и как бы ни переходило оно от одной к другой, все равно: никакому труженику не придется тратить свой труд и время на его ежегодное возобновление, как это происходит при потреблении сахара, табака.

Что же выходит?

Если я буду съедать хоть бы по одному лишнему куску сахара в день, я обременю трудящееся человечество, а эта дама, носящая на себе «целое состояние» в виде бриллиантов, нисколько никого не обременяет, а разве только возбуждает зависть других дам, т. е. вызывает дурные чувства.

Но она, скажут мне, могла бы продать это ожерелье и употребить деньги на что-нибудь полезное. Правда, отвечу я, так иногда и делают. Но ведь для этого нужно, чтобы какая-нибудь другая дама пожелала его купить, т. е. употребила бы на него деньги, которым сама тоже могла бы дать лучшее употребление. Получается заколдованный круг: ожерелье будет таким образом передаваться из рук в руки без конца и будет предметом роскоши до тех пор, пока женщины желают его носить на своей шее и способны передавать за него тому, у кого оно находится в продаже, большие деньги. А раз они не будут его желать, оно прямо ни на что не будет годно, так как бриллиантами никого не накормишь.

Нам важно здесь отметить, что ношение на шее кем-нибудь такого предмета роскоши не только никого не обременяет (разве только ту шею, которая его носит), но что и сам предмет никакими способами не может быть истрачен на облегчение человеческого труда или на что-нибудь полезное, хотя бы бриллианты его и разделить поровну между всеми женщинами. Ожерелье может только передаваться от одного владельца другому, да и деньги, которые передаются за него, не тратятся, а переходят из рук в руки.

Из этого примера можно ясно видеть, как неправильно господствующее в научно недоразвитых умах представление об обременительности для трудящегося человечества самых дорогих предметов роскоши. Почти все они только выставляются напоказ, а не потребляются, а потому и не возобновляются никаким рабочим, не обременяют никого.

Владение этими предметами роскоши являлось всегда, вплоть до настоящего времени, привилегией одних богатых лишь вследствие любви почти всех женщин к самоукрашению и желания иметь именно на себе подобные редкие вещи. Это женское желание и сделало всякие, редко находимые в природе, блестящие камешки самыми главными, т. е. дорогими предметами роскоши; но покупка их богатыми людьми друг у друга, прямо или через посредников, является вовсе не растратой поступающей к ним придаточной стоимости продуктов труда рабочих, а лишь передачей права на распоряжение ею в пределах их же собственного класса от одного лица к другому, что совершенно безразлично для трудящихся масс.

Обременительным для трудящегося человечества могло бы быть лишь большое ежегодное увеличение таких предметов роскоши.

Но на деле именно благодаря их крайней редкости в природе, придающей им такую дороговизну, добыванием драгоценных камней и металлов на земном шаре занята лишь ничтожная часть человечества. Запрещение добывать такие предметы роскоши можно бы сделать и теперь, но это оказало бы лишь ничтожное влияние на облегчение общечеловеческого труда, несравненно меньше, чем, например, запрещение возделывать табак, ежегодно целиком выпускаемый курильщиками в воздух и требующий все нового и нового ежегодного труда на возобновление своего запаса.

Точно такое же явление общественно-экономической безвредности мы наблюдаем у большинства остальных предметов роскоши богатых.

Их роскошные жилища обыкновенно украшены дорогими картинами, статуями или другими произведениями знаменитых художников и скульпторов. Однако же эти картины и статуи, как и драгоценные камни, никем не тратятся, подобно табаку, ежегодно, а сохраняются неизменными из года в год.