Четыре встречи. Жизнь и наследие Николая Морозова

Если бы диктатура пролетариата или земледельческого населения прекратила этот вид роскоши богатых, запретив в своей стране такие производства как бесполезные для трудового народа, тогда художники и скульпторы, конечно, перешли бы к земледелию или ремеслам и промышленности и не стали бы поглотать для своего пропитания во время работы части прибавочной стоимости, переходящей от трудящихся классов к капиталистам, или земледельцам, или правительствам, тоже иногда покупающим их произведения для художественных галерей. Но ведь талантливых работников свободного искусства, произведения которых ценятся дорого, еще меньше на земле, чем искателей драгоценных камней. Они составляют еще более ничтожную часть трудящегося человечества. Упразднение их всех до одного не сократило бы рабочего дня земледельцев и ремесленников даже и на десятую долю минуты.

О таком сокращении, конечно, не стоит даже и хлопотать, особенно приняв во внимание, что высшие произведения искусства не чужды и душе пролетариата, а потому и поощрение буржуазией свободных художников покупками их произведений лишь передает «экспроприированное» у одних тружеников другим, т. е. такой род роскоши богатых не только не вреден, но даже полезен с эволюционной точки зрения, принимающей во внимание, что произведения современного нам искусства останутся на целые века для народов.

Правда, есть предметы роскоши, вроде дорогих духов, которые прямо потребляются, но по их всегда вздутой продажной цене нельзя судить об их обременительности. Точно так же необычно вздута и продажная цена бальных и концертных платьев, сводящихся на простую передачу значительной суммы денег из кармана франтихи в карман модистки, которая, конечно, распорядится этими деньгами много лучше.

Как самый простой, верный и практически легкодоступный способ я предлагаю статистический подсчет процентного отношения количества рабочих, занятых производством каждого рода таких предметов, к общему количеству всего трудящегося человечества: тогда сразу будет видно, на какой процент сократилось бы рабочее время или увеличилась бы дань современного поколения на пользу грядущих, в случае полного упразднения данного предмета роскоши. Но уже из общего взгляда на современное производство на земном шаре видно, что число лиц, занятых производством всех вообще предметов роскоши, не достигает и одного процента земледельцев, фабричных, заводских рабочих и промышленников, а следовательно, и упразднение всех вообще предметов роскоши до одного, путем их запрещения или путем упразднения всех имущих классов, не уменьшило бы рабочего часа всех людей даже и на полминуты.

Не многим более облегчило бы ежегодный труд трудящегося человечества и запрещение постройки удобных каменных домов богатыми или практическая ликвидация этого рода труда при разделении между бедными капиталов богатых.

Обычная антиэволюционная точка зрения современных трактатов общественной экономии рассчитала только одно: сколько стоит постройка большого каменного дома и сколько часов рабочего труда потрачено на него? Но она совершенно упускает из виду, сколько десятков, а может быть, и сотен лет этот дом будет стоять после своей постройки и сколько поколений разных людей будут в нем последовательно жить даже и после того, как не будет на свете ни задумавшего его капиталиста, ни построивших его рабочих.

Эволюционная точка зрения, на которую я хочу здесь поставить науку о народном хозяйстве, наоборот, рассматривает длительность предметов производства прежде всего и по ней оценивает их современную стоимость. Она делит стоимость постройки дома на число лет его будущего воображаемого существования и затем на число лиц, которые будут в нем одновременно жить, и всегда получает один и тот же результат: ежегодная потребительная ценность прочного дома, рассчитанная на каждого отдельного его жильца, меньше того, что жилец ежегодно тратит на свою пишу.

Правда, что в этом последнем случае иногда возникали явления, которые можно бы назвать «безумием роскоши», особенно в аристократической, придворной среде: кем-нибудь овладевала мания строительства таких огромных роскошных домов, одно отопление которых и содержание в чистоте требовало десятка людей. Но эта болезнь почти всегда оказывалась смертельной. Истратив большую часть имущества на постройку для одного своего семейства и прислуги подобных зданий, аристократ или его потомки оказывались потом не в силах его содержать; им часто ничего не оставалось делать, как уступать их под какое-нибудь культурное или учебное учреждение. Такая участь ожидает, по-видимому, и теперь дворцы многих лиц бывшей императорской фамилии.