Четырех царей слуга

Однако его никто не слушал, поглощённые зрелищем под стенами Азова и в поле. Только верный бомбардир Алексашка Меншиков бросился искать трубачей и барабанщиков головинских полков. Он нашёл несколько барабанщиков, которые ударили сигнал общей атаки. Но его никто так и не услышал.

И тут случилось то, что стало полной неожиданностью для русских. Крепостные ворота отворились, и оттуда вывалила огромная, не в одну тысячу человек, толпа гарнизонных турок. Почти одновременно из городских садов повели контратаку спешенные ханские воины. Свалка во рву переместилась в поле между крепостью и осадными апрошами. Теперь к своим станам бежали русские, преследуемые по пятам османами.

Генерал Патрик Гордон, изрядно помятый в свалке на осадной батарее, при виде такой картины не растерялся. Он приказал выставить на валу все знамёна своего отряда — и полковые, и батальонные, и ротные, и сотенные стрелецкие. Один их вид навёл порядок в войсках. Контратакующие защитники Азова, среди которых теперь оказалось немало конных, при виде на валу знамён и многих сотен людей прекратили преследование и стали торопливо отходить назад, к крепости.

Гордон велел послать людей в поле подбирать раненых и брошенное орудие. Своим барабанщикам он приказал бить сигнал отбоя. Только после этого генерал сел на лошадь и поехал с докладом к царю в головинский лагерь.

Пётр не стал его даже слушать. Обняв, сказал не без благодарности в словах:

   — Молчи, ваша милость. Всё видел. Печаль случилась по нашей неосмотрительности и нерасторопности. Видел, как вёл ты солдат на батарею. Как бился там чуть ли не одиноким. Хвалю за храбрость.

Генерал в знак признательности за царскую похвалу склонил перед ним голову. Государь спросил ещё:

   — Наших много побито?

   — Много. Сейчас считают. Пушки большого калибра турки успели заклепать. Сейчас пушкари вокруг них трудятся.

   — Поторопи их. Как расклепают, бомбардируй Азов и далее...

Оплошность командования, не позаботившегося о боевом охранении осадного лагеря в светлое время дня, стоила русской армии почти 600 человек убитыми. Из них более половины оказалось из гордоновских полков. Много стрельцов по их же беспечности было вырезано спящими. Погибло десяток офицеров, один полковник.

Горечь самодержца была сильна ещё и оттого, что в тот день тяжёлые ранения получили три потешных бомбардира — князь Фёдор Иванович Троекуров, Яким Воронин (спаситель генерала Гордона) и Григорий Лукин. С ними юный царь был связан личной дружбой и потому тяжело переживал случившееся.

Горечь от поражения во время вылазки азовских сидельцев умалялась только одним. В ходе рукопашных схваток турок и крымчаков было побито едва ли не больше, чем русских.

После этого несколько дней, пока большая осадная батарея молчала, турки скалили зубы с крепостных стен, выразительно смеясь над русскими. Те молчаливо рыли землю, продвигая свои траншеи в поле, всё ближе к крепости. Теперь и генералы Франц Лефорт и Автоном Головин с утра до вечера время проводили в апрошах.

Пётр Иванович Гордон после того памятного для себя дня записал в своём «Дневнике»:

«Это несчастие научило нас быть осторожнее и с большим прилежанием укреплять наши редуты и траншеи».

Виновных случившейся беды особо и не искали. Пётр Алексеевич за это печальное происшествие со всей силой монаршьего гнева обрушился на стрельцов, к которым он не питал никаких симпатий. При этом он не брал во внимание даже то обстоятельство, что гордоновские стрельцы бились с турками в поле и крепостном рву не хуже солдат и потешных. Патрик Гордон на сей счёт сделал под 16 июля следующую дневниковую запись:

«Его величество сделал командирам и стрельцам выговор с угрозою за неисполнение долга при последней вылазке».

Теперь Пётр наравне с солдатами каждодневно махал лопатой, плёл из ивовых ветвей туры и фашины[20]. Ел тут же с потешными солдатами их кашу и похлёбку. На Азовские стены старался не смотреть. Разговаривал мало, всё больше со своим наставником-шотландцем. Расспрашивал всё о войнах и великих полководцах:

   — Скажи, ваша милость Пётр Иванович, в чём счастье полководца на войне?

   — В одержанных победах, ваше величество.

   — Но что-то победы под Азовом нам всё не видно. Разве только каланчи взяли да путь из Дона в море для себя открыли. И всё. Большой же победы — взятия Азовской крепости — всё нет.

   — Чтобы добыть победу, надо упрямство, стойкость и осторожность. И чтоб полководцу солдаты да офицеры доверяли. Они воюют и умирают за королей. А мы, генералы, только командуем ими.

   — Ох, если бы ты знал, ваша милость, как нужна азовская победа. Да не сколько мне, сколько государству, России.

   — Не тревожься, мой государь. Победа твоего оружия обязательно будет. И не одна. Только будь терпелив, и всё к тебе придёт.

   — Дай бог, чтобы такое сбылось...