Четырех царей слуга

Под испытующим взором Муртазы-паши, за спиной которого, сложив руки на груди, бесстрастно стоял палач в красном халате, молчаливо наблюдая привычную сцену, беи и мурзы почтительно склонили головы.

По истечении назначенного срока те же два турка вышли из ворот и заявили казакам, передав им письменный ответ, что воины султана Блистательной Порты будут биться до последнего и что Азова русским никогда не видать, как своих ушей. Донцы ни с чем ускакали в лагерь к царскому шатру. Впрочем, другого ответа от азовского паши и не ожидалось.

Когда на консилии рассмотрели ответ азовского паши, то это оказалась грамота трёх генералов с условиями сдачи на добрых условиях. На грамоте рукой изменника «немчина» Якушки Янсена были написаны русские нехорошие слова. Собравшиеся в шатре проглотили их молча, сказать было нечего.

После военного совета, проходившего 2 августа, шотландец попытался ещё несколько раз отговорить царя от проведения штурма, доказывая ему простые истины:

   — турецкий гарнизон и Муртаза-паша решили «ожесточённо до гибели драться»;

   — апроши ещё не были доведены до городского рва на добрых 50-60 саженей;

   — добровольцы, вызвавшиеся идти на приступ, даже и не думают брать с собой штурмовые лестницы;

   — бомбардировка азовской твердыни из-за отсутствия тяжёлых осадных пушек и мортир эффективностью по ceй день не отличается;

   — подводимые подземные мины до сих пор не проделали даже малых брешей в крепостной ограде.

Ведя такие разговоры с царём, Гордон всё же не решился категорически выступить против неподготовленного по всем правилам военного искусства штурма. Генералитет был против него. Он делает очередную дневниковую запись:

«Во втором часу ночи его величество прислал мне сказать, что придёт в мою палатку, чтобы поговорить со мной. Когда он пришёл с другими генералами, говорили только о штурмах и о взятии города, и я не мог ничему этому воспрепятствовать. Я сказал, как другие, хотя и далёк был от того, чтобы обещать успех».

Первый раз штурмовали Азовскую крепость 4500 добровольцами, называвшимися тогда охотниками, по 1500 человек от каждого осадного корпуса. Донские казаки записывались идти на приступ по своей воле — таковых оказалось две с половиной тысячи человек. Стрельцы и новоприборные солдаты особого рвения лезть на крепостные стены не изъявляли. Каждому добровольцу обещали по десять рублей наградных. Офицеров государь обещал наградить особо — по-царски.

Патрик Гордон сумел за считанные дни подготовить своих людей, вызвавшихся охотниками идти на приступ вражеской крепости. Он самолично следил за приготовлением штурмовых лестниц, фашин из тростника для забрасывания крепостного рва, досок для мостков через него. Приказал ротным офицерам проверить фузеи, неисправные — заменить. С охотниками у костров по вечерам беседовал лично, наставлял их, вспоминал Чигиринские бои.

Почти все гордоновские добровольцы оказались солдатами Бутырского и Тамбовского полков. Стрельцы московские не желали терять «живота», то есть собственную жизнь, за царя «Петрушку». Который в самом скором времени отправит стрелецкое войско в историческое прошлое.

Служилый иноземец оставил в своём «Дневнике» единственное сколько-нибудь полное описание событий того дня, в которых отличились не только его подчинённые, но и он сам.

«С рассветом, — читаем мы у Гордона, — я послал приказание стрельцам занять траншеи и затем велел бить тревогу, что было знаком к нападению. Однако передовые не выказали никакого усердия и пропустили значительное время, пока мы их принудили к выступлению. И это происходило без особенного оживления. Между тем они шли вперёд. Командуя бутырскими и тамбовскими солдатами на левом фланге, я приказал им беспрерывно стрелять против углового бастиона, и они держались с этой стороны очень хорошо. Но другие полки, которые должны были идти вправо поблизости Дона, более следовали за бутырцами и тамбовцами и, поворачивая влево, пришли в пространство между садами, где они сочли благоразумнее засесть, чем решительно броситься на вал.

Бутырские и тамбовские солдаты, заставив неприятеля прекратить стрельбу с болверка, живо двинулись вперёд и пошли на приступ болверка, влезая на вал даже без лестниц, что было довольно легко по уступам плетня. Но когда они достигли гребня, они встретили ожесточённое сопротивление, потому что турки сражались как люди, полные отчаяния. Хотя наши напали на них храбро, однако не были в состоянии ворваться в болверк. Здесь был убит «бей», или начальник города. Между тем другие полки не пытались ни напасть на доставшиеся им места, ни помочь нападающим на болверк. Это очень ободрило турок, и они без всякого опасения стреляли по тем, которые теснились между садами и стояли неприкрытыми от огня с вала».