Четырех царей слуга

Оно располагалось на Яузе всего в семи вёрстах от Московского Кремля. С запада к нему прилегало широкое Сокольничье поле, за которым находилось большое село Красное у Красного пруда (теперь это всем известная в Москве площадь трёх вокзалов). К северу за Красным прудом — обширный лес, в старину — Лосиный остров, теперь это парк «Сокольники». У бывшей Сокольничьей заставы находился Сокольничий двор, и жили в особой слободе царские сокольники.

На северо-востоке от Преображенского — село Измайлово с великолепными садами и царскими огородами, старинная вотчина царских предков — бояр Романовых. За Преображенской заставой к Измайлову примыкало старинное село Черкизово, и при впадении речки Сосенки, на которой стояло Черкизово, в реку Яузу на левом берегу располагалось Семёновское. На правом берегу реки Яузы напротив Семёновского было Покровское.

В одной версте ниже Покровского по Яузе находилась обширная Немецкая слобода или Кукуй, куда в 1652 году были переселены все иноземцы, проживавшие в Москве. В том числе и иностранцы на русской военной службе.

Вся эта местность между Измайловом, Покровским, Красным прудом с лесами и рощами, болотцами и речками представляла раздолье для охоты, особенно соколиной, которой так увлекался отец Петра царь Алексей Михайлович. Его младший сын возмужал в местах, расположенных вокруг Преображенского. Здесь и проходили военные игры.

Там он занимался обучением петровских потешных, помогал юному монарху и советом, и делом, и словом похвальным. На последнее служилый иноземец был скуп, понимая, что постоянными похвалами можно испортить любое воинское обучение. Потому царю Петру Алексеевичу было приятно слышать:

   — Ваше величество! Строй потешных сегодня не ломался, когда они шли атакой на коровье стадо...

   — Стреляли сегодня отменно. Ваша мушкетная пуля мишень сразила наповал. Будь на её месте турок или крымский конник...

   — Ретраншемент потешные вырыли изрядный. Всё было сделано по фортификационной науке, мой государь...

   — Преображенские потешные мушкетный залп дали цельный. Вот бы так палили и дальше. Стрелки в твоём потешном войске, государь Пётр Алексеевич, не хуже моих бутырцев будут...

   — Ружейный ствол сегодня у одного потешного разорвало при выстреле. Ни сам он, ни его товарищи не испугались. Строя не поломали. Это хорошо, особенно на настоящей войне.

   — Хорошо бились сегодня рукопашным боем. Ни те ни другие свои прапоры[17] противнику не отдали...

Пётр I, государь «всея Руси», знакомил бутырского генерала со всеми своими потешными делами и хлопотами. Однажды он пригласил с собой Гордона в кремлёвскую Оружейную палату, в которой шотландец ещё не бывал. Вместе осматривали собранное там дорогое и редкое оружие, воинские доспехи. После этого дворцовый дьяк записал:

«В. Г. Ц. и В. К. (великий государь царь и великий князь) изволил быть в Оружейной Большой казне, а за ним, В. Г., были: боярин Т. Н. Стрешнев, спальники князь Б. А. Голицын, Г. И. Головкин, Т. Б. Юшков, П. Ф. Леонтьев, генерал П. И. Гордон...

И указал унести к себе, В. Г., в хоромы: сабля полоса булатная, ножны покрыты бархатом червчатым, в золотой оправе, сабля египетская булатная, черень турецкое дело, сабля полоса булатная, ножны покрыты гзом алым, сабля полоса стальная немецкая, пять сабель полосы стальныя с мелкими досками.

Те сабли за ним, В. Г., взнёс из Оружейной Большой казны спальник Павел Фёдорович Леонтьев.

Писано августа 197 (1688) года, в 20 день...»

Советы генерала Петра Ивановича Гордона были для юного царя, с восхода до заката занимавшегося в поле перед Преображенским, ценны и значимы. Царь принимал их со всем вниманием. Однажды «шпанский немец» сказал государю с поклоном:

   — Ваше царское величество, ваша потешная рота пока не есть солдатская рота, в ней не хватает военной музыки, флейтистов и барабанщиков. У меня в Бутырском полку есть изрядные музыканты, знающие, как исполнять на флейтах и барабанах команды и воинские марши.

   — Спасибо за добрый совет, Пётр Иванович. Сейчас велю князю Борьке Голицыну — пусть составит указ по музыкантам. Получишь его, так в сей день и вышли мне в Преображенское твоих людей.

   — Сочту за честь, ваше царское величество...

И действительно, царский указ о том состоялся в тот же день, 7 сентября. Из новоприборного солдатского Бутырского полка в Преображенское было взято хорошо обученных пять флейтщиков и пять барабанщиков. А потом ещё пять маленьких барабанщиков, из подростков, взятых в полк из государевых сел. Через несколько дней Пётр I поблагодарил генерала:

   — Твои барабанщики чудеса творят на воинских играх. Дашь команду — сразу лее её отбивают как горох. А флейтщики — так те моими любимцами стали. Одарил каждого рублём в первый же день. Я их всех повелел одеть в кафтаны воинские из сукон аглицких голубых.

   — Мой государь, премного благодарен за такое милостивое слово. Будет потешных больше, так ещё пришлю обученных музыкантов...

В другой раз генерал Патрик Гордон после показанного для него учения потешных заметил самодержавному правителю «всея Руси» самым серьёзным образом: