Четырех царей слуга

   — Опять идти войной на юг. Османский султан воюет со всей Европой, и не без успеха. Можно по вашей воле, государь, ещё раз попробовать крепость его пределов и...

Пётр Алексеевич договорил за него:

   — И встать твёрдой ногой на берегу Азовского моря. Укрепиться там и устоять в будущем.

Говоря такое, Патрик Гордон почти наверняка знал, что царь Пётр уже давно думает об Азове, той турецкой крепости, которая запирала собой выход из Дона в Азовское море, из которого через Керченский пролив путь лежал в море Чёрное, которое, как понаслышке знал шотландец, в древности называлось Русским морем.

Пётр I уже не раз убеждался в том, как хорошо умел «читать» его, давно с седой головой, военный наставник мысли о ратном деле, о ратных потехах и заботах. Потому и спросил, больше не таясь в задуманном:

   — Как ты думаешь, Пётр Иванович, осилим ныне Азов? Донские вольные казаки, слуги мои его уже однажды брали и два лета отсидели за его стенами.

   — Должны осилить, ваше величество. Солдатских полков нового строя набирается много. Мужик идёт в них крепкий. Фузеи получаем новые, пушкари твои искусны. До Азова по Дону — рукой подать...

   — Хорошо. О нашем разговоре пока никому не сказывай. Время пока не пришло.

   — Слушаюсь, мой государь Пётр Алексеевич. Знай, что клялся я тебе служить верой и правдой на Библии. Отслужу примерно и под Азовской крепостью...

Стремление юного, ещё нигде не повоевавшего монарха московитов было вполне понятно служилому иноземцу. Русский царь хотел взять реванш за голицынские Крымские походы. Неудачи в них поставили Россию в унизительное положение. Поэтому Петра единодушно поддержали и Боярская дума, славившаяся в делах военных большой осторожностью, и Русская Православная Церковь в лице её авторитетнейших иерархов.

Позиция последних значила очень многое, и на то имелась веская причина. Ещё в 1691 году Иерусалимский патриарх Досифей обратился с грамотой к людям, правящим в Русском царстве. В ней он с большим укором писал:

«Вы ради святых мест и единого православия для чего не бодрствуете, не отгоняете от себя злых соседей? Вы упросили и Бога, чтобы у турок была война с немцами, теперь такое благополучное время, а вы не радеете. В досаду вам турки отдали Иерусалим французам и вас ни во что не ставят; смотрите, как смеются над вами; ко всем государям послали грамоты, что воцарился новый султан, а к вам не пишут ничего. Татары — горсть людей, а хвалятся, что берут у вас дань, а так как татары подданные турецкие, то выходя, что и вы турецкие подданные. Много раз вы хвалились, что хотите сделать и то, и другое, а всё оканчивалось одними словами, а дела не явилось никакого...»

Зима проходила в постоянных царских увеселениях, и казалось, что Пётр I о настоящей войне, о военном походе под Азов и не думал. Об этом свидетельствуют записи в гордоновском «Дневнике».

В день празднования новоселья командира Преображенского полка генерала Автонома Головина была сделана одна-единственная краткая запись:

«Все напились».

На следующий день Патрик Гордон, который тяжело переносил любые винообильные застолья (особенно когда приходилось многократно пить до дна за царя-батюшку Петра Алексеевича), записано:

«Я был нездоров и оставался дома».

«21 ноября, — пишет Гордон, — его величество зашёл ко мне в 11 часов (утра) и просидел около часу. Потом мы поехали на свадьбу Юрия Ритца, который женился на вдове Франка. Когда мы проезжали по улице нашей церкви, я говорил его величеству о том, чтобы он позволил нам построить каменную церковь, на что он милостиво изъявил согласие. Мы были затем на упомянутой свадьбе. Его величество уехал в 6 часов, а я в 8 часов».

26-го вечером царь опять заходил к Гордону, чтобы объявить, что на следующий день будет у него обедать со «всей кампанией». Этот обед, 27 ноября, состоялся. Пётр I с шумной кампанией прибыл в гостеприимный в Немецкой слободе гордоновский дом в первом часу дня.

«По истечении часа, — делает обычно краткую дневниковую запись генерал, — мы сели за обед и угощались до 7 часов вечера».

23 декабря в два часа ночи Патрик Гордон спешит на большой пожар на Покровке и застаёт там царя, который самолично руководил борьбой с огнём, от чего самодержец изрядно пропах гарью и пострадал его зелёный Преображенский кафтан. Но удовольствие от пожаротушения государь получил в который уже раз огромное. Его деревянная столица горела местами каждый год не переставая. Даже зимой и в сырую погоду.

13-15 января 1695 года Гордон был в окружении царя на свадьбе его шута Якова Тургенева. В экипажи свадебного поезда были запряжены быки, козлы, свиньи и собаки. Все гости были ряжеными. Свадебное пиршество проходило в заснеженном поле между сёлами Преображенским и Семёновским в специально приготовленных шатрах. Новобрачные возвращались в Москву на верблюде.