Четыреста килознаков

Хм… что-то я вовсе не горела желанием обсуждать это с собственной дочерью. И вообще ни с кем.

— Ма, ты извини, конечно, за такой вопрос, но… насколько все это серьезно и на какой стадии?

Почему-то вспомнилось, как на первое свидание с Серегой я запихнула ей в сумку упаковку презервативов. На всякий случай. «Я что, проститутка?» — возмутилась она. Понадобились резинки или нет, история деликатно умолчала. Во всяком случае, обратно она мне их не отдала.

— Не знаю, — буркнула я, лихорадочно, едва ли не истерично наглаживая рукой шелковый пояс брюк. — Мы знакомы-то месяц. Даже меньше.

— Да какая разница, месяц или год. Обычно уже через две минуты знаешь, чего хочешь от мужика. Одно дело, если так, на время. А вот если всерьез… Пролететь третий раз подряд было бы уже не просто обидно, но и глупо.

Это кто мне говорит? Вздорная девчонка, от которой к девятнадцати годам сбежали уже два парня? Но напоминать ей об этом сейчас точно не следовало.

— Ладно, ма, дело твое, — Алена махнула рукой. — Разберешься. Черное тебе идет больше, но… к нему нужны брюлики или хотя бы натуральный жемчуг. Иначе для твоего возраста это слишком просто. Костюм… мешковатый маленько, но вполне секси, особенно пояс под грудь. Топ какой наденешь? Подожди-ка.

В шкафу на вешалках и в ящиках осталось довольно много одежды, которую Алена не забрала, переехав. Я туда даже не совалась, хватало своего. Она открыла ящик и вытащила опасно вырезанный белый топ.

— Ты что? — возмутилась я. — Под него даже лифчик не наденешь, все торчать будет.

— Ма-а-ать! — Алена закатила глаза. — Какой лифчик? Что ты как бабка? У тебя вполне еще приличные сиськи. Вряд ли ты со своей ногой станешь латину танцевать. А если будешь сидеть спокойно, ничего не вывалится. Давай, надевай.

Ежась под ее оценивающим взглядом, я сняла жакет и лифчик и натянула топ. Подумала, что выгляжу как Эльвира, и попыталась спрятать грудь поглубже. Конечно, лет двадцать назад носила и не такое, но сейчас было здорово не по себе.

— Жакет! — скомандовала Алена. — Ну вот, норм. Эротишно, но не вульгарно. Летчик твой помрет.

— А ты поможешь мне спрятать труп? — скептически поинтересовалась я, продолжая запихивать бюст куда-то под мышки.

— Ну уж нет, — фыркнула она. — С трупом ты как-нибудь сама. Давай волосы тебе заколю.

Ловко, как заправский парикмахер, Алена уложила их в низкий тяжелый узел, выпустив сверху на щеку один длинный локон, побрызгала лаком. Пока она одевалась, я накрасилась, вытащила из шкатулки идеально подходящий под костюм индийский сет из серебра и бирюзы: серьги и узкое ожерелье. Отец привез его из Калькутты, там была еще и налобная тика, но ее я ни разу не надевала. Последний штрих — духи. Не на себя, а в воздух. И пройти через облако.

— Красота! — одобрила Алена, расчесывая перед зеркалом ресницы. — Не знала бы, сколько тебе, сказала бы, что лет тридцать от силы.

За всей этой возней из дома мы выбрались только в половине десятого. Пока дошли от парадной до такси, мороз успел прихватить за задницу и за коленки. Пробки уже рассосались, ехали быстро.

Что-то прямо все подозрительно гладко идет, подумала я, поглядывая на Алену. И она согласилась, и мама уехала, и вообще… Это что — хороший знак или, наоборот, предвестник чего-то нехорошего? Хотелось верить в первое, но и второе из виду упускать не стоило. Поэтому на всякий случай я поздравила всех, кого вспомнила, в воцапе и отключила в телефоне звук, а потом позвонила Нику и сказала, что уже подъезжаем.

— Через главный вход заходите, — ответил он. — Сейчас выйду.

Никакой очереди, никакого охранника у входа не было. Вообще никого. Ну ясень пень, частная вечеринка. Видимо, дела у Ника шли неплохо, если мог позволить себе закрыть клуб в самую хлебную ночь года.

Дверь распахнулась перед нами, как по волшебству. Мелочь, но приятно.

— С наступающим! — Ник поцеловал меня в щеку, кивнул Алене. — Дамы, вы прекрасны.

Да он и сам выглядел… очень даже ничего. Любопытно, сколько я видела его в костюме, и каждый раз рубашка оказывалась темнее. Видимо, ему нравился именно такой баланс. Сейчас Ник был без пиджака, синяя рубашка придавала тот же оттенок глазам. Но дело было не в одежде. Что-то изменилось. Неуловимо — я бы не смогла сказать, что именно, но чувствовала. Как будто отбросил все сомнения, и теперь — только вперед. От его взгляда по спине побежали мурашки. Я не любила подобные выражения в книгах, уж больно затасканные, но это были именно они. Табун муравьев с щекотными мохнатыми лапками.

Мы разделись в пустом гардеробе, а когда подошли к входу в зал, навстречу вышел парень лет двадцати.

— Владимир, мой сын, — представил его Ник. — Это Евгения и Алена.