Четыреста килознаков

Я бы и так догадалась, хотя внешне они были совсем не похожи. Володя — тоже высокий, но по-юношески тонкий, изящный. Аккуратно подстриженные светло-русые волосы, короткая бородка, голубые глаза. Пожалуй, только в их разрезе и в очертаниях скул было что-то схожее. Да и в целом… Ник — жесткий, словно стальной, я поняла это еще при первой встрече. Он мог быть и другим, но точно не для всех и не всегда. А Володя… Есть такие люди — пройдут мимо, и тебе хочется улыбаться. Светлые, теплые. И все же было в них обоих что-то общее. Даже если бы я не знала, что они отец и сын, подумала бы так, едва взглянув на них вместе.

— Ну, пойдем к нашим? — спросил он Алену. — Не бойся, тебя никто не съест.

— Надеюсь, — улыбнулась та, и они ушли.

Я задержалась у зеркала, поправляя волосы. Ник стоял сзади и смотрел на мое отражение.

— Симпатичный у тебя сын, — сказала я, пристраивая на место выбившуюся шпильку.

— Да, — кивнул он. — Хороший парень. С припиздью, конечно, но в этом возрасте они все такие. Не волнуйся за свою, я предупредил: он за нее головой отвечает.

— Суровый папаша.

Я хотела посмотреть, не вылезла ли из топа грудь, но вместо этого поймала в зеркале взгляд Ника.

— Женька… — он положил руки мне на плечи, и меня бросило в жар. — Может, не пойдем?

— Ну… неудобно. Ты ж тут главный.

Нервно хихикнув, я сделала шаг к залу, но Ник, поймав меня за руку, попросил смущенно:

— Минутку подождем, ладно?

— Хорошо, что у женщин это не настолько очевидно, — пробормотала я себе под нос, но так, чтобы он наверняка услышал.

Ник сильнее сжал мою руку, но тут же отпустил.

Правильно. А еще лучше — глаза закрой. И подумай о счетах за коммуналку.

— Все, пойдем, — сказал он, подталкивая меня к проему.

Зал выглядел сейчас совсем по-другому. На сцене богемного вида дядечки играли что-то фоновое, в духе Глена Миллера, вполне новогоднее. Посреди танцпола стояла наряженная елка, словно отделяя одну компанию от другой. Ник подвел меня к составленным столам, за которыми, как мне показалось, сидела уйма народу. Ну, человек тридцать точно.

— Секунду внимания, — попросил он. — Хочу вам представить Евгению.

Он не уточнил, кто я, но по его тону все наверняка и так догадались и заинтересованно загудели.

— Штрафную за знакомство, — предложил толстячок с пушистыми кудряшками вокруг празднично сияющей лысины.

Ник пододвинул мне стул и, не спрашивая, налил красного вина. Я чокнулась с теми, до кого удалось дотянуться, дальше снова побежал общий разговор, то и дело распадающийся на отдельные ветки, но меня при этом внимательно изучали.

— Все хорошо, не волнуйся, — шепнул Ник мне на ухо и плотно прижал ногу к моей — от бедра до лодыжки. Это немного успокоило — правда, только в одном смысле. В другом — совсем наоборот.

Вино развязало язык, я потихоньку начала участвовать в общей беседе, хотя больше слушала. С Ником мы почти не разговаривали, да это сейчас было и ни к чему. Сейчас у нас шел с ним иной разговор: чувствовать друг друга рядом и то, что мы вместе, причем у всех на виду. Прикосновения — тяжело и горячо под столом, едва заметно, легко, словно случайно — над водой. Улыбки, короткие взгляды, которые так непросто отводить, но надо — мы же не одни.

Время будто остановилось, мне казалось, что мы сидим вот так уже всю ночь, но часы у Ника на запястье уверяли, что едва перевалило за одиннадцать.

— Всех с наступающим, — поднялся подтянутый пожилой мужчина в смокинге. Вряд ли ему было меньше семидесяти, но язык не поворачивался назвать его стариком. — Нам, к сожалению, уже пора. Такси ждет.

— С наступающим, пап, — встав и обогнув стол, Ник поцеловал его и даму в вишневом бархате, которая одарила меня царственной улыбкой.

Пап?!

Ой, мамочки…

— Это твои родители были? — очумело спросила я Ника, когда он вернулся, проводив их. — И ты мне не сказал?

— Ну вот поэтому и не сказал, — он пожал плечами. — Чтобы ты не дергалась. Успеешь еще с ними познакомиться. Если захочешь.

— Ты просто монстр! — прошипела я.

— М-м-монстр… — повторил он так, что у меня перехватило дыхание.

Свет в зале был притушен, мигала гирлянда на елке и всякая прочая цвето-свето-дребедень, и как раз на его лицо упал красный отблеск — как тогда, в лесу.

— Простите, Ольга… — обратилась ко мне сидящая напротив брюнетка и запнулась, словно ей наступили на ногу.

Краем глаза я заметила, как жестко прищурился Ник.

— Евгения, — поправила с улыбкой — надеясь, что получилось не очень резиново.

— Простите, — она порозовела. — Евгения, я хотела спросить, чем вы занимаетесь. Если не секрет.

— Статьи пишу. Для журналов, для сайтов.

— Журналистка? Как интересно.

Рука Ника плотно легла мне на колено, словно говоря: все Ольги идут лесом, вот что интересует меня сейчас. И только это.

Ольга, значит? Ну и ладно. Вот она — та самая ложка дегтя, без которой ну никак, но я ее оперативно выковыряю и выброшу, чтобы не загадила всю бочку меда.

Все, проехали.

И тут время спохватилось. Мощный рывок — и год оказался у финишной черты. Шампанское лилось в бокалы, за елкой громко начали обратный отсчет.

«Пусть у нас будет ВСЁ», — загадала я под бой курантов.