Четырнадцатилетний истребитель

Секунды перед боем всегда томительны... Ваня видел, как сержант Кухта, поглядывая на танки, сворачивал самокрутку и на ветру рассыпал табак. Черношейкин достал из кармана сложенную гармошкой газету, ловко оторвал листок, не глядя сыпанул на закрутку табаку, туго скрутил и поднес сержанту, чтобы тот смочил краешек губами. Но губы сержанта пересохли, он несколько раз пришлепнул, пока склеил папироску, потом благодарственно кивнул Черношейкину и стал выбивать кресалом огонь. Искры высекались, а шнур никак не загорался. Ветер доносил урчанье танков. Наводчик крутнул головой в сторону лейтенанта, тот озабоченно оглядел бойцов, указал сержанту на отдельные кустики впереди. Ваня уже знал, что эти кустики ориентиры. Потом Дымов предостерегающе махнул рукой командиру соседнего взвода истребителей. "Поближе хочет подпустить", - догадался Ваня.

Среди гула моторов уже различался лязг гусениц. Пришлепывая, они молотили землю, с треском подминали сухие кустики краснотала и все, что попадало им на пути. Ваня рассмотрел на стальных коробках черные кресты, обведенные желтым, дула пулеметов по обе стороны от смотровых щелей водителя. Хоботы пушек поворачивались вместе с башней, выискивая цель. Ваню пригибало вниз неодолимое желание спрятаться за каменную стену, но, поборов себя, он глядел через разбитые стекла оконного проема на приближающуюся смерть.

Танки не дошли с полкилометра до огневых истребителей и, повернув, ринулись к переправе через Дон. Ваня облегченно вздохнул: теперь не раздавят... Но тут же услышал, как громко и задорно лейтенант выкрикнул: "Взво-о-д!.. По бортам фашистских танков... бронебойным... Огонь!"

Звонче "сорокопяток" не бьет ни одна пушка. В ушах Вани даже зазвенело. Из оконного переплета вылетели остатки стекол. Передний танк дрогнул и неуклюже завертелся на месте. "Ага, фашист, ногу перебило!" обрадовался Ваня. От второго снаряда танк с перебитой гусеницей окутался дымом. Разом взорвалась башня у другого. От меткого попадания горел уже третий!..

Ваня от восторга запрыгал у окна. Ему хотелось броситься и обнять всех. Но радость была преждевременной... В сарае со страшной силой рвануло! Рвануло до боли в ушах. После этого выстрелы "сорокопяток" ему слышались, как легкие щелчки. А в нескольких метрах от него в каменной стене зияла большая дыра.

Танки повернули от переправы и с ходу открыли огонь по истребителям. "Шестьдесят танков против шести маленьких "сорокопяток". Фашистов больше в десять раз..." - не успел подумать Ваня, как с воем и грохотом что-то обрушилось. Он инстинктивно распластался на полу... Сверху падали обломки кирпичей, больно ударяли по ногам, спине, рукам, которыми он прикрывал голову. Ваня оглох от грохота, тело одеревенело от множества ударов, и он уже не чувствовал навалившейся тяжести.

Мальчишка считал, что все кончено. Но от раскаленного металла и горелой земли остро защекотало в ноздрях и горле. И тогда он вспомнил, что он Иван Федоров и что он изо всех сил рвался на фронт, А теперь рядом идет бой, а он, как трус, спрятался за каменной стеной. Он решил тут же оторваться от пола. Первая попытка не удалась. Все тело пронзила острая боль, будто его избили палками. Превозмогая ее, он все же попробовал подняться. А над ним целая гора... Острые кирпичи врезались в тело. Наконец ему удалось встать на четвереньки. Спиной он уперся в железную балку, которая, падая, удержалась на подоконнике, - это его и спасло.

С трудом Ваня выбрался из-под наваленных на балку досок от рухнувшего потолка. Кругом продолжало греметь, но он плохо слышал. Только видел огневые разрывы, столбы бурой земли, а вверху сквозь красную кирпичную пыль - пикирующих "юнкерсов". Они разбомбили сарай и теперь обстреливали из пулеметов.

Ване казалось, что он долго пролежал под бомбежкой, укрытый балкой, а прошло всего несколько минут, как прилетели "юнкерсы". Он выглянул из-за разбитой каменной стены... Пылала степь, горело с десяток подбитых танков. Полсотни бронированных громад рассредоточились и обхватили полукольцом истребителей.

Сбивая пыльцу с кирпичей, пули чиркали по краю стены, за которой сидел Ваня, но, как ни страшно было, он заставил себя смотреть на бой... Из ближнего орудия почему-то палил сам лейтенант, а наводчик Берест лежал навзничь у станины, заслонив рукой глаза от солнца. Заряжающим у пушки был сержант Кухта, а два бойца рядом с Берестой уткнулись в землю. Тут только и сообразил, что два бойца и Берест убиты. Береста, его тезки, Вани Береста, который вчера так весело распевал, нет в живых. Это было так невероятно, что он затрясся от гнева: "Ну, поганые фашисты, мне бы только добраться до пушки!.."

Подносчик сунул Кухте в руки снаряд и бросился к ящику боеприпасов, укрытому в яме. Он стал брать снаряд и завалился. По гимнастерке на боку расплылось кровавое пятно...