Чья земля, того и вера (СИ)

     Коридор заканчивался тупиком, поэтому самых боеспособных членов отряда капитан поставил в авангард. Первыми шли они с Унтером. Следом шла Лава, как курица цыплятами окруженная прижавшимися к ней детишками. Ребятня сразу инстинктивно учуяла женщину и столпилась вокруг нее, не пугаясь ни ее мощных габаритов, ни устрашающего автомата, ни хриплого голоса. Замыкали строй Груздь, оставшийся без шлема, и хромающий однорукий Наждак.

     Им осталось пройти не больше половины длинного коридора, когда торцевая панель стены за их спинами с тихим шуршанием поехала в сторону. Трое зомби в солдатской форме, появившиеся из потайной комнаты, открыли кинжальный огонь из «калашей», даже не дождавшись, когда двери откроются полностью. Еще четверо зомбаков уже выходили из первой по счету палаты, перекрывая доступ в холл. Один был в «хэбэ», остальные трое - в костюмах наемников и с «LR-300» наперевес.

     Услышав за спиной шорох, Наждак и Груздь обернулись одновременно. Само собой, в другой ситуации они упали бы на пол и откатились в сторону, уходя с линии огня. Сейчас оба долговца, не мешкая ни секунды, просто шагнули вперед. Но Степан оказался проворнее громоздкого, да еще и с простреленной ногой, Коли. Поэтому именно Груздь оказался первым. Вытянувшись во весь свой невеликий рост, он расправил плечи, стараясь занять как можно больше места, и принял на себя почти все свистящие кусочки свинца, несущие смерть перепуганной детворе. Наждак, развернувшись, подхватил непослушной правой рукой «печенег». Левой он нажал на спусковой крючок, кроша тела зомби и перемешивая получающиеся лохмотья с кусками вдребезги разбиваемого стекла и бетона. От грохота выстрелов в тесном помещении у всех заложило уши. Пространство вокруг затянуло синеватым пороховым дымом и белой взвесью бетонной пыли. В центре этого облака неколебимой скалой возвышался огромный долговец, методично поводящий плюющимся гильзами и изрыгающим смерть стволом.

     Лава мгновенно сгребла в охапку жмущихся к ней детишек и резким движением швырнула их на пол. Упав сверху, она прижимала руками их вырывающиеся тела, пытаясь хоть как-то заслонить их, беззащитных на гладком полу. Самый старший - самбист Витек, рефлекторно сопротивляясь неожиданному падению, удержался на ногах и растерянно остолбенел посередине коридора. Алла чувствовала, что, стоит ей только отпустить кого-нибудь из младших, как они вскочат и побегут со страха, куда глаза глядят. Витька повалил Груздь, отброшенный свинцовым шквалом, выпущенным одновременно из трех автоматов. Степа рухнул на ребятишек сверху, надежно прикрыв их своим телом и заливая их бьющими струями горячей крови.

     Литерный и Унтер, тоже оставшись стоять во весь рост, встретили неуклюже выходящих из палаты зомби плотным огнем. Головы двух кадавров, первыми появившихся в поле зрения, за секунду разнесло очередями в окровавленные ошметки. Следующий зомби достался Димке, который, недолго думая, выстрелами искорежил и выбил у него из рук автомат. Четвертый зомбак, еще не утративший боевых навыков, присел на корточки и попытался стрелять, прячась за дверью палаты. Капитан всадил в его торчащее из-за угла плечо пол-обоймы, начисто отстрелив руку и лишив возможности нажимать на спусковой крючок. Перезарядивший тем временем автомат Унтер, быстро оглянувшись, решительно двинулся вперед. Он в упор разнес голову обезоруженного зомби, который, растерянно мыча, ползал по полу и пытался поднять автомат, выроненный его обезглавленным товарищем. Не изменившись в лице, парень прикончил последнего, безрукого врага, одетого в «хэбэ» российского контингента. Убедившись, что ни один зомби больше не встанет, он бегом кинулся к детям.

«А ведь это, скорее всего, тоже ребята из его роты... - оторопело подумал Литерный, вспомнив Бека. – Вот и нет больше хорошего парня Димки. Остался только Унтер…»

     Обернувшись, капитан посмотрел, что творилось у него за спиной.

                                                                     11

     Дети даже не кричали. Лава поднимала их, безвольно повисших, как мягкие игрушки, с ног до головы залитых алой кровью, и по очереди прислоняла к стене. Под ногами, весело звеня, перекатывались блестящие гильзы. На белых, как бумага, лицах ребят выделялись лишь распахнутые во всю ширь глаза, остановившиеся на распростертом теле Степана.

      Ссутулив широченные плечи, над другом на коленях стоял Наждак. Его верный «печенег», не сумевший защитить дорогого человека, валялся рядом. Коля бездумно водил ладонью по лицу, не в силах утереть слезы, текущие под шлемом.

     Лежа на спине, Степа смотрел в потолок широко открытыми глазами. На губах навсегда застыла такая привычная, такая задорная Груздевская улыбка. Из пробитой навылет шеи широкой струей хлестала кровь. Трудно было сказать, сколько еще ран кровоточило в его изломанном и истерзанном теле. Кровь растекалась из-под головы – одно входное отверстие было над глазом, другое в переносице. Ручьи и ручейки крови, причудливыми потоками сливаясь вместе, образовали уже целое озеро. Наждак, сняв перчатку, широкой ладонью осторожно закрыл глаза друга.