Чикаго

— К сожалению, ваши оценки обязывают кафедру сделать вам выговор. Так гласит устав. Выговор вынесут через два дня. Это, конечно, плохо, но не конец света. Если бы вы поработали серьезно и доказали свой прежний уровень, мы могли бы отозвать выговор, будто его и не было.

Тарик молча смотрел на Фридмана, не в силах что-либо сказать. Он вышел из кабинета совершенно растерянный и медленно пошел по коридору, почти шатаясь, как будто после тяжелого удара по голове. Перед глазами вырисовывались и исчезали неясные картины. Он продолжал идти, погруженный в свои мысли, пока не прошел мимо здания общежития. Он знал, что за последнее время его успеваемость упала, но не предполагал, что все так серьезно. Всякий раз, получая низкий балл, он говорил: «На этом экзамене мне не повезло, доберу баллы на следующем».

Доктор Фридман заставил его взглянуть на себя со стороны и увидеть правду. Он падает в пропасть. Его научная карьера под угрозой. Сегодня они сделали ему официальный выговор, а завтра исключат, как Данану. Только вот за спиной у Дананы египетское правительство, а если исключат его, то это будет раз и навсегда. Господи! Что же происходит? Как мог Тарик Хасиб, такой талант и отличник учебы, докатиться до низких оценок и теперь ждать отчисления?! Он тихо закрыл за собой дверь и прямо в одежде и обуви лег на кровать. Почти полчаса он молча смотрел в потолок, затем встал, вышел из квартиры и поднялся на лифте на седьмой этаж. У квартиры Шаймы он застыл в сомнениях, но затем два раза подряд нажал звонок. Это был условный знак, и Шайма открывала дверь на него так быстро, как будто стояла за ней, дожидаясь Тарика. Однако на этот раз она не открыла. Он подумал, что она зачем-то вышла, и позвонил ей по телефону, но телефон оказался отключен.

Тарик снова позвонил в дверь и долго простоял, прежде чем решил уйти. Вдруг она открыла. На ней была домашняя одежда и платок, а значит, она не наряжалась к их встрече. Ничего не сказав, она отошла и позволила ему войти. Шайма села перед ним в гостиной на диван. В свете ламп Тарик увидел, что у нее опухшие глаза, а лицо мокрое от слез.

— Что случилось?

Она молчала, отводя глаза. Ему стало не по себе. Он подошел и положил ей руку на плечо, но она резко ее убрала.

— Что с тобой, Шайма?

Она смотрела перед собой, потом, не выдержав, всхлипнула:

— Беда, Тарик!

— Что случилось?

— Я беременна!

Он застыл на месте и продолжал смотреть на нее, будто бы не понимая, о чем речь. Он не мог сосредоточиться. Он будто раскололся на множество маленьких частиц. Вещи вокруг перестали существовать: лампа сбоку на тумбочке, гудевший холодильник, пол, застеленный темно-коричневым ковром… Шайма упала на пол и стала бить себя по лицу с криком:

— Видишь, Тарик, что случилось! Я забеременела, не будучи замужем. Какой грех!

Он бросился к ней и с трудом удержал ее руки, чтобы она не била себя. Однако, сев на стул, она заплакала навзрыд. Тарик заговорил. Голос его будто доносился из колодца:

— Ты ошибаешься!

— В чем?

— Этого не может быть!

— Я дважды делала тест.

— Говорю тебе, этого не может быть!

Она зло посмотрела на него:

— Ты же врач и прекрасно знаешь, что это вполне возможно.

Наступила тишина, и она вновь заплакала.

— Этим утром я хотела покончить с собой, — сказала она дрожащим голосом. — Но я испугалась гнева Всевышнего.

Шайма резко встала, подошла к нему, взяла за руки и сказала несчастным голосом:

— Не предавай меня, Тарик! Умоляю тебя!

Он молча смотрел на нее.

— Я узнавала, — упрашивала она. — Мы можем зарегистрировать наш брак в консульстве.

— Жениться здесь?!

— Наши родные рассердятся, что мы не спросили их разрешения, но у нас не остается выбора. Я узнавала в консульстве. Это несложная процедура, займет не больше получаса. Затем они отправят копию в каирский загс.

Последнюю фразу она сказала так просто, будто он уже был согласен жениться на ней, и проблема была только в самой процедуре. Он отвернулся, чтобы она не видела его лица, и сказал так, будто обращался к самому себе:

— У меня тоже огромная проблема. Я получил выговор. Моя успеваемость упала ниже низкого!

— Но сначала мы должны решить нашу общую проблему. Когда пойдем в консульство?

— Зачем?

— Чтобы пожениться.

— Я не могу сейчас жениться!

Снова повисла тишина. Было слышно, как она задыхается. Он начал упрашивать ее:

— Прошу тебя, Шайма! Пойми меня. Я от тебя не отказываюсь. Я сделаю все, чтобы помочь тебе. Но так я жениться не могу.

Глядя ему прямо в лицо, она собралась что-то сказать, но вдруг застонала и оттолкнула его от себя с криком:

— Пошел вон! Вон! Не могу тебя видеть!