Чикаго

Данана принял решение, успокоился и сосредоточился на подготовке к визиту президента. Он долго думал о моменте встречи. Что он должен сделать, когда увидит президента? Что сказать? Сколько раз поцеловать в щеку? Как долго сжимать его руку при рукопожатии?

Со всеми стоящими в ряду президент здоровался за руку. Когда подошла очередь Дананы, он кинулся к президенту, обнял его, расцеловал в обе щеки и громко закричал, как крестьянин:

— Да хранит вас Господь на благо Египта! Я ваш верный сын Ахмед Абдель Хафиз Данана из деревни Шухада провинции Мануфия.

Он решил выставить себя смешным простолюдином, чтобы доказать президенту не только свою любовь, но и то, что он настоящий египтянин. Данане повезло — на лице президента появилось удовлетворение. Это настроение тут же подхватили приближенные к нему лица, которые стали смотреть на Данану с расположением и симпатией. Президент положил ему руку на плечо и сказал:

— Значит, ты из Мануфии? Мы земляки.

— Это честь для меня, господин президент!

— Крестьянин до мозга костей! — громко рассмеялся президент.

Тут же защелкали фотоаппараты, и Данана, таким образом, удостоился чести появиться рядом с президентом в центральных газетах со следующим комментарием: «Господин президент шутит с одним из египетских аспирантов во время своего успешного исторического визита в США».

Президент прошел по коридору, за ним на расстоянии двух шагов скромно следовал посол, а затем, соблюдая дистанцию, полумесяцем все остальные встречающие. Просторный зал выглядел по-восточному — стены украшены резьбой и декорированы в исламском стиле, с потолка свешивались сверкающие хрустальные люстры. Изначально зал проектировался для лекций и показа фильмов, но сегодня в честь важного гостя здесь установили роскошную кафедру с букетами роз, а над ней повесили портрет президента в натуральную величину и плакат, на котором огромными арабскими буквами было написано: «Египтяне приветствуют в Америке лидера нации. Клянемся в верности во имя процветания и демократии». Все, что происходило в зале, транслировалось на большом экране у главного входа в здание консульства.

Гости, занявшие места в лекционном зале, беседовали друг с другом и обменивались шутками, возможно, чтобы скрыть свое волнение. Как только вошел президент, все встали, и зал разразился продолжительными аплодисментами. Данана подал группе аспирантов, которых посадил с правой стороны, условный знак, и они прокричали нараспев приветствие президенту, хлопая в ладоши, как их научили. Волна возгласов нарастала, пока президент не выставил перед собой обе руки, что означало: «Довольно. Благодарю».

Никаких неожиданностей не было, кроме случая, произошедшего через минуту. Некоторые из присутствующих встали и попросили сфотографироваться с господином президентом. Президент ответил на их просьбу и приказал охране пропустить. Каждый поздоровался с президентом за руку, и все, гордые, встали вокруг него для съемки. К ним подошел фотограф президента с новейшей камерой — это был полный лысый пятидесятилетний мужчина. Как потом выяснилось, он был новичком, и решение о его первой командировке в команде президента было принято лишь потому, что старый фотограф заболел. Президент и стоявшие вокруг него изобразили улыбку на камеру, однако время шло, а фотограф все пытался настроить камеру и не сделал еще ни одной фотографии. Вдруг он махнул рукой со словами:

— Пожалуйста, господин президент, встаньте немного правее.

Зависла глубокая угрожающая тишина. Президент не сошел со своего места. Его взгляд был устремлен вверх, как будто он разглядывал что-то на потолке. Было известно, что так он выражал свое недовольство. Когда ему что-то не нравилось, он запрокидывал голову, и все вокруг должны были принять меры к исправлению ситуации. То ли фотограф оказался несообразительным, то ли он подумал, что президент его не расслышал, но он оторвался от камеры и громко попросил:

— Господин президент… Вы не помещаетесь в кадре… Немного правее, пожалуйста…

Не успел он произнести последнее слово, как получил звонкую пощечину. Глава протокола вырвал у него камеру и швырнул ее в сторону. Аппарат разбился о пол вдребезги. Он схватил фотографа за воротник и зарычал:

— Как ты смеешь указывать президенту, как стоять, сукин сын! Даже если весь Египет перевернется, президент будет стоять, как стоит. Убирайся, скотина!

Он с силой толкнул фотографа в спину и дал ему ногой такого пинка, что тот еле удержался на ногах и поспешил к выходу, испытывая и шок, и унижение, а глава протокола продолжал изливать на него свой гнев. Люди, попросившие сделать снимок, расступились и от греха подальше решили вернуться на свои места, как будто ничего не произошло. По выражению лица президента было видно, что он доволен тем, как поступили с наглым фотографом. Он обвел все вокруг тяжелым, почти неподвижным взглядом, словно всем своим видом подтверждая, что он безупречен, и пошел к трибуне в напряженной тишине, которая тут же была нарушена раскатистой волной аплодисментов.