Чикаго

— Мне нужно с вами посоветоваться по одному вопросу. Как вы знаете, отдел стажировок по договоренности с нами направил сюда египетских аспирантов для получения кандидатской степени по гистологии. Сейчас у нас учатся три аспиранта — Тарик Хасиб, Шайма Мухаммади и Ахмед Данана. На этой неделе к нам пришли документы еще на одного аспиранта. Его зовут… (завкафедрой запнулся и с трудом прочитал имя) Наги Абдалла Самад. Он отличается от остальных. Во-первых, получает не кандидатскую, а магистерскую степень, во-вторых, не работает в университете. Меня это сначала озадачило. Зачем ему нужна научная степень по гистологии, если он не проводит исследований и не преподает? Сегодня утром я связался с ответственным лицом из отдела стажировок в Вашингтоне. И мне сказали, что этому студенту было отказано в обучении в Каирском университете по политическим мотивам и что получение магистерской степени в то время, когда он судится с университетом, будет для него плюсом. Я ознакомился с его личным делом и нахожу этого студента перспективным — высокий общий балл и «отлично» по английскому. Как вы понимаете, оплатит его обучение отдел стажировок. Я хочу знать ваше мнение. Зачислять ли нам его? Не секрет, что в магистратуре у нас ограниченное число мест. Слушаю вас. И если мнения будут расходиться, придется ставить вопрос на голосование.

Фридман обвел взглядом присутствующих. Первым попросил слова Джордж Майкл. Он сделал глоток из банки с пепси и сказал:

— Против приема египтян я не возражаю, но напоминаю вам, что мы — крупнейшая в мире кафедра гистологии. Учиться здесь престижно, и редко кому выпадает такой шанс. Мы не можем принять студента из Африки просто потому, что он собирается судиться со своим правительством. Я полагаю, что у нашего образования более высокие задачи. Этот студент займет место настоящего исследователя, который смог бы провести серьезную работу и совершить научные открытия… Я против зачисления.

— Хорошо. Таково ваше мнение, Майкл. Что скажут остальные? — спросил председатель с улыбкой.

Раафат Сабит поднял руку.

— Давным-давно я был египтянином, — начал он, будто собирался рассказать анекдот. — Мне известен образ мыслей этих людей. Они учатся не ради знаний, получают магистерскую или кандидатскую степень не для научных исследований, а ради карьерного роста или выгодного контракта в странах Персидского залива. Такой студент повесит диплом на стенку в своей каирской приемной, чтобы убедить больных, что он сможет их вылечить.

Фридман с удивлением взглянул на него:

— Как же такое допускают в Египте? Ведь гистология — академическая наука, не связанная с врачебной практикой.

Раафат усмехнулся:

— Вы, Билл, не знаете этой страны. Там все дозволено. Там люди вообще не знают, что такое гистология.

— Вы, Раафат, наверное, преувеличиваете? — негромко переспросил Фридман.

— Конечно, преувеличивает, — вмешался Салах.

Раафат повернулся к нему и резко ответил:

— Кому, как не тебе, знать, что так и есть на самом деле!

— Сейчас не время спорить об этом, — вздохнул Фридман. — Итак, у нас два голоса против зачисления нового студента… Что вы скажете, Грэхем?

Грэхем вынул изо рта незажженную трубку и нервно начал:

— Господа, вы рассуждаете, как агенты спецслужб, а не университетская профессура!

Пробежал ропот возмущения, но Грэхем громко продолжил:

— Истина очевидна. Каждый, кто пройдет тестирование, отвечающее нашим требованиям, имеет право на поступление. И не наше дело, что он будет делать с дипломом. И не наше дело, откуда он приехал.

— Подобные разговоры привели Америку к трагедии 11 сентября! — высказался Майкл.

Грэхем взглянул в его сторону и усмехнулся:

— Если что и привело нас к трагедии 11 сентября, так это то, что люди, принимающие за нас решения в Белом доме, рассуждали как вы. Поддерживали тоталитарные режимы на Ближнем Востоке, чтобы удвоить доходы торговцев нефтью и оружием, пока вооруженное насилие не хлынуло к нам. Подумайте: студент оставляет родину, близких и ради знаний едет на другой конец света. Разве это не достойный поступок? Разве не заслуживает он уважения? Не наш ли долг оказать ему помощь? Вы, Майкл, всегда были против приема неамериканских студентов. Но вы, Раафат! Ваши слова подпадают под статью о дискриминации!

— Я ничего такого не говорил, товарищ Грэхем! — бросил Раафат с раздражением.

Грэхем повернулся в его сторону и, подергивая бородку, сказал:

— Если вы назвали меня товарищем в шутку, то мне, право, это нравится. Но повторяю еще раз: ваша речь преступна. Дискриминация — это убежденность в том, что люди разных национальностей не равны, что другие народы обладают меньшими способностями. Это вы и имели в виду, когда говорили о египтянах. Удивительно, что сами вы — египтянин.

— Я родился египтянином, но уже перестал им быть, товарищ. Когда же вы признаете выданный мне американский паспорт?

Председательствующий Фридман сделал знак рукой:

— Вы отклонились от темы. Грэхем, вы за прием студента. А вы, Салах?

— Поддерживаю.

После слов доктора Салаха Фридман расплылся в улыбке.