Чикагская петля

Дверь была покрашена в черный цвет, а с потолка свисало несколько жвачек. И пусть даже ему откроет дверь незнакомая напуганная женщина и обвинит его в попытке вторжения в ее дом! Он, по крайней мере, узнает правду. Он даже хотел, чтобы она обвинила его. Пусть даже устроит отвратительную сцену, ударит его, но он будет жить.

Паркер нажал на звонок, имеющий скорее раздражающий, чем приятный звук, который, казалось, разлился эхом по всей громадной площади квартиры.

Он позвонил второй раз и третий, наполняя все комнаты эхом этого звука, и только потом увидел, что дверь закрыта на все замки. Никого нет. Может, она переехала? Может, это не ее дверь?

Его настойчивые звонки насторожили соседку Она приоткрыла дверь, совсем немного, было видно только ее крупное лицо. На ней был фартук, волосы были растрепаны, она была явно разгорячена и напугана. Женщина слегка повернулась боком, и Паркер увидел огромный горб на ее искривленной спине. Она поспешила прикрыть дверь своими старческими дрожащими руками.

— Я ищу женщину, которая здесь живет.

При этом Паркер кивнул на черную дверь, закрытую наглухо.

— Ее нет.

Эта фраза вселила в Паркера надежду и ободрила его, ведь «ее нет» означало, что она просто не дома.

Но затем старуха добавила из-за уже почти закрытой двери: «Она умерла».

Затем дверь закрылась, и Паркера снова окутала темнота.

Он со всех ног выбежал на улицу, думая: «Я сейчас умру!»

Паркер не пошел домой — просто не мог. Он не мог бы сейчас вынести общества Барбары и в любом случае не желал ей ничего доказывать. И малыша он тоже бы сейчас не перенес. Паркер даже не смог бы удержать его на руках. Он бы сжал его слишком резко, и малыш раскричался бы. Казалось, что во всем доме есть только мама и малыш: их было либо слышно, либо видно.

Вдруг он остро почувствовал, что ему нужна Ева. Ведь она чужая. Он хотел доказать, что ей не стоит его бояться. Он понимал, что сильно напугал ее тогда, на парковке, и больше всего на свете ему сейчас хотелось развеять этот страх. Если мне это не удастся, если я не смогу успокоить ее, тогда я заслуживаю только смерти.

— Пойдем поедим где-нибудь, — оставил Паркер сообщение на ее автоответчике. — Я перезвоню тебе через часок.

Он вернулся в Лоуп и бродил там, размышляя, не зайти ли к себе в офис. Но вместо этого он продолжал бродить. Он медленно прошел по густой тени моста Эл, купил вечернюю газету и жадно просмотрел ее, надеясь найти хоть что-то новое о Вольфмане. Но об этом не было ничего. И Паркер пытался понять, каким же зверем должен быть убийца, чтобы заслужить прозвище Вольфман.

А еще он думал о том, что сказала бы Ева, если бы он спросил ее об этом убийце. Она бы еще больше испугалась, если бы Паркер заговорил об этом. Было совершенно ясно, что при одном упоминании об этом деле все вздрагивали, зная, что это было очень жестокое убийство. Но почему читатели знали об этом больше, чем он?

Обрывки фраз прохожих напомнили ему о некоторых подробностях этого убийства, но от этого было только еще хуже, ведь эти подробности так ужасны. Они словно острые ножи врезались в его память. Он вспомнил искореженную входную дверь, затхлый воздух с запахом чего-то неживого, и эти образы сильно напугали его. Четкие отдельные слова; имя Шэрон; узел с женской одеждой у помойного бака; девушка в автобусе с широко открытым ртом и напряженными мышцами шеи, словно на приеме у стоматолога; женщина, сидящая в парикмахерской под сушильным колпаком с таким видом, будто она сидит на электрическом стуле; образы жестких фотографий Мэплторпа; умоляющие объявления в разделе «Знакомства». Любой смех прохожего он воспринимал как снисходительную насмешку триумфатора над ним. Голоса доводили его до отчаяния.

Когда он стоял в очереди за «Мистер Мисти Фриз» около «Дэйри Куин», то слышал, как кто-то в очереди произнес имя «Вольфман». Это была полная злая женщина, которая говорила со своей худенькой подругой.

Поэтому Паркер осмелился обернуться на них только через несколько минут. В следующий момент он вздрогнул: ему показалось, что кто-то заламывает ему руки за спину.

Он снова набрал номер Евы и на этот раз застал ее дома.

— Я как раз ухожу в тренажерный зал, — отчеканила она, словно он знал об этом. И Паркер предположил, что она проговорилась. Что она там работает. Где бы это ни было.

— Мне надо срочно увидеть тебя.

Ее молчание породило в нем панику, и он вспомнил, что в прошлый раз говорил ей эти же слова, и знал, что и она это помнит. А к чему была в тот раз такая спешка? Паркер так и не смог вспомнить.

Она продиктовала ему адрес тренажерного зала. Он был на Саус Кларк, около «Бургер Кинг», там были одни черные. Паркер купил два мясных рулета с сыром. Он жевал их и ждал.

Вскоре показалась Ева со спортивной сумкой. Она была одета по-другому: спортивная куртка и шорты, но в тех же кроссовках Рибок. Она сказала, что ведет секцию кенпо для детей. Кенпо — это вид боевых искусств.