Чикагские гангстеры могут отдыхать

Я подпрыгнул, подхватил в одну руку сумку, в другую Нину и бросился бегом из вагона следом за Семеном и Серегой. Мы вывалились из дверей, на плечи нам обрушился со своими неподъемными сумками Мишаня, споткнувшийся на выходе. Двери зашипели, металлический голос из динамика объявил: "Следующая станция..."

- Все вышли? Ничего не оставили? - спросил я просто по привычке.

И замер, забыв закрыть рот. И все остальные тоже замерли,

наблюдая, как, будто в замедленной съемке, сходятся двери поезда,

чтобы увезти шефа, оставленного на багажной полке...

И тут в створки дверей, сдвигающихся торжественно, как половинки занавеса в театре, всунул свои могучие плечи Мишаня. Двери застопорились, что-то завизжало, зашипело, поезд гуднул и затих. Двери беспомощно болтались, вместо шипения раздавался свист. Мы стояли на пустом перроне, отчаянно махая машинисту, высунувшему изумленную, ничего не понимающую физиономию в окошко электровоза.

Мишаня появился, держа на руках шефа, бережно, словно дитя, прижимая его к своей широченной груди.

От воплей машиниста облетели листья с ближайших деревьев. А мы углублялись в лес. Нина уверенно вела нас в уже сгустившихся сумерках, мы плелись гуськом за нею. Мишаня шефа так и нес, торжественно, боясь выпустить из рук.

Вот было бы смеху, если бы он уехал на багажной полке, после всего!

Шли мы довольно долго, пришлось даже небольшой привал в лесу устраивать, да пока обходили стороной дачный поселок, тоже крюк приличный накинули.

И вот наконец мы на месте. Я и Нина пошли вперед, задернули, не зажигая света, все шторы, проверили комнаты. И только после этого дали знак остальным входить.

Пустой, нежилой дом на каждый шаг отзывался гулким эхом. Но вскоре стало уютнее, дом нас принял и успокоился, признав за своих.

Шефа Мишаня отнес в подвал, в одну из кладовок, уложив на заранее приготовленную кровать. Он бережно раздел его, заботливо укрыл одеялом. Видно, до сих пор находился под впечатлением, что мы могли отправить беднягу по гладким, отполированным тысячами тысяч поездов рельсам далеко-далеко. И виноват в этом оказался бы он, Мишаня, потому что сам засунул его на полку.

Только в стенах убежища мы наконец почувствовали, как устали за весь этот долгий безумный день. Да и за все предшествующие дни тоже. Мы наскоро поужинали и завалились спать, не забыв выставить охрану во дворе. Ночью дежурили по очереди. Но все прошло тихо и спокойно.

Утром решили ограничиться наблюдением из окна чердака. Во дворе, на виду, лучше не светиться.

Я и Семен отправились к шефу, отнести завтрак и поговорить.

Шеф кое-как пришел в себя, но, видимо, не до конца. Под глазами у него залегли черные круги, от завтрака он отказался категорически, выпил чашку крепкого кофе и попросил еще. Я пошел за кофейником. Когда вернулся, шеф неумело пытался курить, рука его, держащая сигарету, дрожала. Заметив меня, он обернулся и начал говорить то, что, очевидно, уже выслушал Семен, потому как делал мне за спиной шефа знаки, пытался предупредить о чем-то. Но я не понял, а шеф говорил, лихорадочно блестя глазами:

- Ребята, вы совершаете огромную ошибку. Я же не мог простить вам долг, но и не передал ваше дело в следственные органы. Потом вы устроили какое-то дикое нападение на Володю, зачем-то пытались кого-то ограбить, убили двух ни в чем не повинных людей, а вчера ещё и эту немыслимую заваруху учинили. Что это с вами? Дикая какая-то ошибка. Ты, Абрикосов, знаешь хотя бы, что анализ подтвердил наличие в крови больших доз наркотических веществ?

- Здесь ты можешь рассказывать что угодно, - сказал я жестко. - А как догадался тот, кто грабил меня, что засаду надо устраивать в конце дня да ещё не в инкассаторской машине, где возят обычно деньги, а в курьерской?

- Да откуда я знаю! - взвизгнул шеф, некрасиво морщась. - Я, что ли, посадил его туда? Может, он лез наобум!

- Наобум с баллоном газа и в кислородной маске в машины не лезут, резонно возразил Семен. - Да ещё в первые попавшиеся. Не вяжется как-то у нас тут, а?

- Ну не я же его, в самом деле, подсадил туда, - чуть не плача выкрикнул шеф.

- Это уж пускай на твоей совести останется, - сказал я. - На эту тему устраивать диспуты нам нет резона. Да мы и не суд, не следствие.

- Да и чего тебе трястись? Получим выкуп и отпустим. Нам грех на душу незачем брать, - успокоил его Семен.

- Какой выкуп?! Какой ещё выкуп?! Да кто вам его заплатит-то? И сколько вы хотите получить?

- Немного, - ответил я. - Наши расписки и миллион долларов. Всего-то ничего.

- Да откуда у нас в банке такие деньги наличные? Давайте вы меня отпустите, а я вам гарантирую ваши расписки и по пятьдесят тысяч долларов. Все равно в кассе такой суммы нет.

- В кассе, может, и нет. А в фонде учредителей - найдется, - вступил Семен.

Ох, зря он это сказал!

Глаза у шефа округлились, сам он весь как-то сник, ссутулился, голову повесил и спросил тихо-тихо:

- Это вам жена моя доложила? Значит, я её вчера видел? А я думал, мне показалось. Вы её тоже в заложники взяли или она с вами заодно?

Мы молчали, не зная, что ответить. Шеф вздохнул и ответил сам себе: