Чикатило. Явление зверя

Офицеры в мрачном молчании смотрели на Тарасюка. Витвицкий покусывал губу. Кесаев хмурился. Стенографистка застыла в ожидании.

— Эдуард Константинович, — прервал молчание Ковалев, обращаясь к Липягину, — бери завтра утром этого… задержанного, поезжай в Новошахтинск, пусть все на месте покажет. Потом еще раз под магнитофон допросим. И перекрестно с первыми двумя.

Горюнов кинул вопросительный взгляд на Кесаева. Тот едва заметно кивнул, без слов поняв вопрос заместителя.

— Эдуард Константинович, я составлю вам завтра компанию? — спросил Горюнов у Липягина, и вопрос этот прозвучал скорее как утверждение.

Липягин кивнул. Тарасюка вывели из кабинета. Офицеры один за другим потянулись к выходу. Ковалев повернулся к покусывающему губу Витвицкому:

— Ну вот, Виталий Иннокентьевич, а вы говорите: «Что может случиться?» В нашем деле — что угодно, — и добавил с натянутой улыбкой, обращаясь уже к Кесаеву: — И группу крови теперь достаточно проверить у одного человека, а не у половины области. А, Тимур Русланович? Сэкономим государственные средства?

— Может быть, и сэкономим, — задумчиво отозвался следователь. — Время покажет.

— Уже показало, — Ковалев снова излучал уверенность, у него в голове складывалось воедино то, что совсем недавно развалилось. — Завтра будут результаты анализа крови Тарасюка. Если группа совпадет — это улика. Плюс показания. Тарасюк этот — недостающее звено. С ним все сходится. Трое из одного интерната.

— Мафия, — с мрачной иронией подсказал Витвицкий.

— Называть они себя могут как угодно, — сухо ответил полковник. — Я здесь вижу организованную преступную группу.

— Простите, Александр Семенович, — начал заводиться Витвицкий, — но вы эту преступную группу и раньше видели. А пока ваши якобы убийцы сидели, произошло новое убийство.

— Поспокойней, капитан, — осадил подчиненного Кесаев.

Он посмотрел на Ковалева, будто ожидая от него ответной резкости, но тот был спокоен.

— А чтобы не произошло новых убийств, — Ковалев поднялся из-за стола, — пора наведаться в этот интернат и потрясти их там всех как следует.

Он вышел. Кесаев и Витвицкий остались вдвоем.

— Тимур Русланович… — начал психолог.

— Хватит на амбразуры кидаться, Виталий Иннокентьевич, — оборвал Кесаев. — Вы же слышали показания Тарасюка.

— То же самое вы говорили про показания Жаркова и Шеина, — огрызнулся капитан, — но…

— Без но, — перебил Кесаев. — Ковалев прав, они говорят убедительно. Им трудно не верить. И появление Тарасюка только усугубляет дело.

— Но ничего не доказывает, — настаивал на своем Витвицкий.

— Поэтому я пока не вижу поводов отказываться от намеченных планов. Но и игнорировать предположение Александра Семеновича только потому, что вам оно кажется неверным, я тоже не намерен. Будем разрабатывать разные версии. И именно поэтому завтра вы отправитесь в этот интернат.

— Зачем?..

Следователь приподнял бровь.

— То есть… так точно, товарищ полковник, — поник Витвицкий. — Просто я хотел сказать… Александр Семенович там и без моего участия, как он выражается, из всех души вытряхнет. К чему тратить время?

— К тому, что я хотел бы опираться не только на сведения, которые «вытряхнет» своими методами Александр Семенович. Я бы хотел увидеть и другую точку зрения. Полагаю, ваш взгляд в достаточной мере отличен от взглядов Ковалева.

В словах Кесаева едва ли не впервые в разговоре с психологом появилась некая доверительность. Не ожидавший этого Витвицкий поглядел на начальство с благодарностью.

— Я вас больше не задерживаю, — уже в обычной сдержанной манере сказал Кесаев.

Капитан вышел.

В вестибюле у дверей его ждала Овсянникова. Говорить с Ириной о своих отношениях с начальством он не стал. Зачем? Да и тем для разговоров, помимо работы, у них, на удивление, становилось все больше. Ирина говорила о многом, а мужчина, вопреки обыкновению, не зажимался, не зная, что сказать и зачем вообще говорить на отвлеченные темы с посторонним человеком, а, напротив, поддерживал любую беседу. Для Витвицкого это было удивительно, и объяснить такую свою метаморфозу он мог только одним — видимо, Ирина не была уже для него посторонним человеком.

Ни Витвицкий, ни Овсянникова не замечали, что за их общением внимательно наблюдает Горюнов. «А девочка, похоже, влюблена в психолога, — думал майор, спускаясь по лестнице, когда Овсянникова и Витвицкий покинули здание. — Это можно использовать».

* * *

Фаины дома не было, после семейного ужина она ушла к подруге. Время близилось к полуночи. Чикатило мыл посуду, тщательно намыливая сразу несколько тарелок, смывая мыльную пену и педантично выкладывая чистую посуду на расстеленном на столе полотенце. Взгляд у него в этот момент был совершенно отсутствующий, и казалось, что простейшие бытовые действия вводят мужчину в транс.