Чикатило. Явление зверя

— Что?! Опять за свое… — Ковалев вскипел, словно чайник, забытый на огне, вскочил. — Ты охренел, что ли? Это… За такие слова… за такую клевету… — он начал задыхаться, не находя слов. — Блядь! Сука, охуели вы совсем! Вместо того чтобы преступников ловить, сперва нам «дело дураков» рушите, а теперь вот под Липягина копать?! Хуй тебе, а не Липягин, понял?

Последние слова Ковалев буквально выкрикнул, размахивая кулаком.

— Услышьте меня, пожалуйста, Александр Семенович, — тихо и спокойно сказал Кесаев. — Я вам уже говорил — Кравченко пострадал без вины. Он не убивал Закотнову.

— Да он уже убил тогда одного ребенка, забыл? И глаза выколол! Ты что, ебанулся?! Без вины… Несешь мне тут ахинею… — Ковалев сел, расстегнул китель, расслабил галстук.

— Да, и я до сих пор не понимаю, почему за то преступление он отделался так легко, — согласился Кесаев. — Но еще раз: Закотнову убил не Кравченко…

— Ну и хули? А кто тогда? Этот ваш… неуловимый Джо в шляпе? — все еще в запале прохрипел Ковалев, возясь с галстуком.

Кесаев молчал, смотрел мимо собеседника, дожидаясь, пока тот успокоится.

— Ну и что теперь? Дашь этому ход? — мрачно спросил Ковалев. — А ты хоть знаешь, что Липягин трижды ранен? Что у него левое ухо не слышит после операции на черепе? Он двенадцать особо опасных брал, а всего у него…

— Более трехсот успешных задержаний, — договорил Кесаев. — Знаю.

Ростовский полковник некоторое время молчал, переваривая услышанное, — он понял, что Кесаев изучал личное дело Липягина.

— И что? Скажи, хорошо будет для… страны нашей, для людей вот, если Липягина из органов попрут? — спросил наконец он.

— Если бы было хорошо, он бы уже давно здесь не работал, — сказал Кесаев. — И партбилет на стол бы положил. Все мы не ангелы, Александр Семенович.

Ковалев вскинулся, хотел что-то возразить, но сказать ему было нечего, и он, упрямо сжав губы, полез за сигаретами.

— Дай сигарету, — внезапно попросил москвич.

Ковалев молча протянул через стол пачку, катнул цилиндрик зажигалки.

Они закурили, в кабинете некоторое время было тихо.

— Я не знаю, честно тебе скажу, как поступить, — проговорил наконец Кесаев.

— Липягина я не отдам, — твердо сказал Ковалев. — А преступник должен сидеть в тюрьме, я так считаю!

— Да ладно Глеба Жеглова из себя корчить, — устало отмахнулся Кесаев и затушил сигарету в хрустальной пепельнице. — Сейчас меня не интересуют способы, которые использовал Липягин. Кравченко не вернешь. Мне нужен результат.

— Результат… Хреново у нас с результатом. По вашему портретику в городе задержано и проверено три десятка человек — из них четыре женщины, между прочим. И смех и грех, как говорит… один мой знакомый. Все оказались непричастны.

— А вы их тщательно проверили?

Ковалев тоже затушил свою сигарету.

— Тщательнее некуда, Тимур Русланович. — Мне из райотделов сообщают — у задержанных анализы на группу крови делали…

* * *

Чикатило сидел в камере КПЗ один. Все было как положено — у задержанного отобрали ремень, заставили вытащить шнурки из ботинок. Чикатило шаркая ходил от стены к стене, монотонно, словно маятник, ожидая, когда за ним придут. Наконец в замке загремел ключ. Мужчина замер посреди камеры, глядя в стену.

Открылась дверь, вошел капитан.

— Тут такое дело… — в голосе его звучало разочарование. — Пришли результаты анализа крови. У вас оказалась вторая группа, она не совпадает с… В общем, не совпадает. Словом, Андрей Романович, мы приносим вам извинения.

Чикатило медленно повернул голову к капитану.

— Вы свободны, — капитан через силу улыбнулся. — Ваши вещи у дежурного. Еще раз извините, — он козырнул. — Служба!

На лице Чикатило появилась довольная улыбка.

Часть VII

* * *

Из КПЗ, не заходя домой, Чикатило поехал на работу. Он зашел в кабинет, бросил на стол шляпу, на стул — портфель, запер дверь и, только оставшись один, дал волю чувствам — руки затряслись, глаза забегали, слюнявые губы что-то забормотали. Было видно, что он сильно нервничает.

Послонявшись по кабинету, он вдруг, словно что-то вспомнив, выскочил за дверь и отправился в курилку. Там было людно — как раз заканчивался обеденный перерыв. Вокруг крашенной в серебряный цвет урны на задах конторы собрались разные люди: и инженер из проектного отдела, и седенький бухгалтер из финансового, и немолодой водитель из автопарка. Он первым увидел Чикатило.

— О, здорово, Романыч.

— Закурить есть? — спросил Чикатило, стараясь унять дрожь в голосе.

— Ты ж не куришь? — удивился водитель, но пачку протянул.

Мужчина взял сигарету, пальцы его все еще дрожали. Молодой инженер дал Чикатило прикурить.

— Я смотрю, Андрей Романович, командировка удачно прошла, — усмехнулся бухгалтер, приняв тремор Чикатило за похмелье.

Чикатило, закашлявшись, отмахнулся.

— Да какое там… Знаете, как у Высоцкого: «Обложили меня, обложили — гонят весело на номера»[11]. Я иногда думаю, где найти такое место, чтоб ото всех спрятаться? Есть ли оно вообще, такое место?

Он говорил практически искренне, уверенный, что тайный смысл его вопроса непонятен никому из присутствующих.