Чикатило. Явление зверя

— Завтра утром от нас уезжает товарищ Некрасов, — сказал Кесаев, подводя черту под очередным этапом работы. — Его ждут неотложные дела в Москве.

Липягин наклонился к Ковалеву, прошептал на ухо:

— Безвременно, безвременно… На кого ж ты нас покинул?

Полковник кисло улыбнулся туповатой шутке.

— Полагаю, я озвучу общее мнение, если скажу, что помощь Евгения Николаевича в нашем общем деле была неоценима, — закончил Кесаев.

— Благодарю покорно, — кивнул профессор. — Очень надеюсь, что, когда вы поймаете убийцу, у меня будет возможность с ним побеседовать.

— Разумеется, Евгений Николаевич. А пока еще раз благодарим за содействие. Ваш проспективный портрет…

Липягин снова наклонился к Ковалеву.

— …Ни хрена нам не дал.

Кесаев заметил, что ростовские коллеги шушукаются, спросил у Липягина:

— Эдуард Константинович, вы хотите что-то сказать?

Майор отрицательно покачал головой, развел руками — нет, мол, молчу.

— Ваш проспективный портрет определил основное направление нашей работы, — повторил Кесаев и обратился ко всем: — Продолжаем искать и проверять, товарищи. Особенной бдительности нужно требовать от сотрудников, работающих на железнодорожных и автовокзалах. Не лишним будет проверять пригородные электрички.

— Продолжаем искать иголку в стоге сена, — громко, чтобы все услышали, сказал Ковалев.

— У вас, Александр Семенович, есть другие предложения? — сразу напрягся следователь.

— Мои предложения вам известны, — буркнул Ковалев и поднялся: — Мне нужно идти. До свидания, товарищи.

И, на ходу пожав руку Некрасову, вышел.

* * *

После суда уголовного Чикатило ждал суд товарищеский, объединенный с партийным собранием. В президиуме сидели несколько человек, среди них директор и парторг. Директор был мрачен — Чикатило для него прежде всего являлся ценным работником. Будь его, директора, воля, он закрыл бы глаза на этот долбаный аккумулятор да еще и пару добавил бы — лишь бы Чикатило остался на предприятии. Таких снабженцев днем с огнем не найти.

— Главный вопрос на сегодняшней повестке — дело Андрея Романовича Чикатило, — говорил парторг, косясь на сидевшего отдельно от всех на стуле Чикатило. — Суд признал его виновным и присудил наказание в виде обязательных трудовых работ. Но мы, со своей стороны, не можем оставить этот вопрос без внимания. Кто хочет выступить, товарищи?

Встала активная тетка из планового отдела. Директор поморщился — сейчас начнется…

— Я считаю, что таким, как гражданин Чикатило, не место в наших рядах.

Нормировщик Зуев, лобастый и плечистый мужик предпенсионного возраста, прогудел из первого ряда:

— Андрей Романович Чикатило — член партии с шестидесятого года. Выходит, больше двадцати лет партия в отношении него заблуждалась?

— А даже если и заблуждалась, — сразу взъерепенилась активистка из планового. — Никогда не поздно признать свои ошибки.

— Люди меняются. Жил себе честно, а потом взял и упер аккумулятор с линолеумом, — раздался голос из зала.

— Ну, линолеума-то, положим, у него не нашли, — обронил немолодой водитель. — Линолеуму кто-то другой ноги приделал.

В зале начался гвалт. Парторг хлопнул ладонью по столу.

— Тише, товарищи. Я не думаю, что здесь есть повод для дискуссии. С ситуацией все знакомы, ставлю вопрос об исключении на голосование. Кто за то, чтобы исключить Андрея Романовича Чикатило из рядов Коммунистической партии Советского Союза?

Активная тетка первой подняла руку. Следом поднялись руки остальных участников собрания…

* * *

А после в курилке коллеги Чикатило обсуждали произошедшее.

— Херня это все… из-за какого-то аккумулятора, — глубоко затягиваясь, крутил головой водитель.

— Аккумулятор, между прочим, такая же социалистическая собственность. А еще линолеум, — возражал ему инженер.

— И с линолеумом этим все мутно. Как будто кто-то свои грешки под шумок списал. Да и не был Романыч никогда вором…

— Откуда вам знать? — не сдавался инженер.

— Какой из него на хрен вор? — водитель сплюнул в урну. — Из него и мелкий несун никакой — сразу попался. А вообще, мужики, все что-то тащат. Что, не так? Как этот… Жванецкий сказал: «Что охраняешь, то имеешь…»[12].

— Вот только не надо на всех наговаривать. Жванецкий высмеивает отдельные перегибы на местах! — инженер говорил как по писаному.

— Какой наговор? Другие вон каждый день чего-то прут.

— «Другие» не попадаются, — бухгалтер, докурив, аккуратно затушил окурок, бросил в урну. — А раз он попался — значит, это кому-нибудь нужно…

* * *

Вечером дома Чикатило собирал вещи — наутро нужно было явиться в милицию для дальнейшей отправки. Он складывал в чемоданчик белье, рубашки. Вошла Фаина, встала в дверях, прислонившись к косяку и следя за мужем печальными глазами. Мужчина почувствовал ее взгляд, обернулся. Фаина подошла ближе.

— Как же так, Андрюша? Зачем?

Чикатило взял жену за руку, посмотрел ей в глаза.

— Я не вор. Это все навет, Фенечка, — вкрадчиво сказал он. — Меня попросили сохранить, я не знал, что оно украдено.

— Кто попросил? — Фаина верила и не верила мужу. Он неожиданно открылся для нее с какой-то странной, пугающей стороны.

— Я не могу тебе сказать…