CHILDFREE

На этот раз он не смог себя сдержать. Рыдания захлестывают его. Твердый болезненный комок набухает поперек моего горла. Сглатываю слюну, но это не спасает. Тони продолжает сквозь громкие всхлипы:

– Оставшиеся месяцы стали самыми трудными в жизни. Мне приходилось улыбаться моей любимой Сэнди так, чтобы она верила в шанс оставить ребенка и сбежать. В шанс быть счастливыми. В шанс, которого не было. – Тони снова замирает, только подрагивают его тонкие губы, покрытые редкой седой щетиной. – Так совпало, что в день родов армия перешла в наступление. Я был с моей Сэнди. Это спасло мне жизнь. Но не ей и не сотням молодых ребят. Ребенок выжил, и его сразу забрали. В тот вечер я лишился всего самого дорого.

Не знаю, как выглядит Сэнди, да и молодого Тони сложно представить. Поэтому вижу на их месте себя и мою маленькую Лин. «История Генри Колдвэла и Лин Робертс». История, причиняющая боль, но, надеюсь, в конце у нас все будет по-другому. Не могу заставить себя пошевелиться или что-то сказать.

Тони держит стакан двумя руками и разглядывает мутно-оранжевую жидкость. Вдруг она стала ему противна, как будто чем-то его разочаровала.

– Я бы хотел дать тебе совет, Генри. Не тащи все свои принципы в семью. Далеко не всем им там есть место. Моя молодость была недолгой и слишком скоротечной. Я не мог на ходу делать какие-то выводы из жизненного опыта. Итоги своих ошибок я продолжаю подводить даже сейчас. Это не самое приятное занятие, хочу тебе сказать. И рад бы себя простить, но не могу. После пережитого сорок лет назад прощение для меня – непозволительная роскошь.

– Я не знаю, что сказать…

– Тут нечего говорить. Прошлое начинает оживать, когда о нем слишком много говоришь. – Отодвигает стакан от себя и смотрит на часы.

Увиденное, похоже, его удивляет, отчего брови подскакивают на лоб. Вижу, как он пытается вернуть свою знаменитую улыбку, но каждый раз получается что-то другое, не теплое, не успокаивающее, не дружелюбное.

– Спасибо, мой друг, что выслушал старика. Я очень рад такому ученику. Желаю тебе занять мое место…

Тони тянется обнять меня.

– …Но если ты себя после этого не сможешь простить, никакие богатства не скрасят оставшихся дней.

Он заглядывает в мои глаза, словно хочет убедиться, что смысл сказанного до меня дошел, кивает и отправляется в сторону лифта. К финишной прямой.

Комок в горле становится все ощутимее, покрывается колючками тоски. Нужно срочно залить его алкоголем, растворить чем-нибудь крепким и жгучим. За градусы здесь не нужно платить, это верно.

Людей становится все больше. Вот стоят девушки из юридического отдела. Все их внимание впитывает новая руководительница. Не помню ее имя. Кажется, Кэмерон. Или нет? В пекло! Не имеет значения. Пусть будет Кэмерон. Прошла CHILDFREE в прошлом году, но повысили ее совсем недавно. Кэм уже научилась вести себя как сука. Бросает презрительные надменные взгляды во все стороны, хамит. Теперь новые подчиненные заглядывают ей в рот и вылизывают задницу. Ходят слухи о ее очередной беременности. Но теперь это исключительно коммерческий проект, никакой любви. В обеих руках новоиспеченной начальницы по бокалу с чем-то определенно крепким. Чтобы не ходить два раза. Когда я продвигаюсь мимо их компании, Кэмерон громко смеется и осушает один из бокалов залпом. Хочет напиться. Здоровье будущего ребенка не имеет никакого значения. Государство не предъявляет претензий к качеству. Передай ребенка стране – получи ключи от счастливой жизни. Ничего страшного, если у новорожденного будут умственные отклонения. Ничего страшного, если из него вырастет новая Кэм.

Пожалуй, выберу джин-тоник. Три кубика льда, чтобы не так жгло. Долька лайма перебьет запах хвои. После первого глотка сразу еще один и еще. Горлу становится легче. Комок злой обидной печали тает, как лед на дне. Голова смягчается, стены черепной коробки раздвигаются и перестают давить.

– Мистер Колдвэл. – Кажется, звук идет сразу отовсюду, источник определить невозможно. – Генри Колдвэл! Прошу вашего внимания. Пожалуйста, проследуйте к зеленому бельведеру. Спасибо.

Какого черта?! Сам Стивен Лескот вещал в микрофон, это мог быть только его голос. Что-то громко щелкает, и беседка элиты загорается зеленым цветом. Когда Стиви вызывает, нужно являться незамедлительно.

***

Музыка становится громче пропорционально градусам в крови собравшихся. Общение переходит на новую стадию: либо кричи в ухо, либо говори на языке тела. Танцуй, прикасайся, флиртуй, закатывай глаза.

Плотность людей увеличивается по мере приближения к самому главному месту на этой крыше. Беседка, сияющая миллионами светодиодов, манит к себе алчных любителей CHILDFREE. Даже воздух здесь тяжелее от густых испарений дорого парфюма. Как аромат прекрасной саррацении – стоит заползти чуть глубже, и ферменты хищного цветка переварят наивное насекомое. Чтобы добраться до беседки, приходится работать локтями. Мухи смотрят на меня надменно, удивленно, с завистью. На входе меня встречает сам Стиви Лескот. Необыкновенная честь для простого смертного. Чувствую дрожь в коленях. Вот дерьмо!