Чили 1970–1973 гг. Прерванная модернизация

Соглашение с Парижским клубом трудно переоценить в условиях сохранявшихся низких цен на медь – на два года Чили фактически освобождалась от тяжелого бремени внешнего долга.

Авторитет Народного единства явно вырос, и реакция перешла к обороне. Но тут опять дали о себе внутренние разногласия в правящей коалиции. 7 апреля 1972 года объявила о выходе из правительства и из Народного единства Партия левых радикалов. В качестве причины разрыва с Альенде лидер партии сенатор Боссай отметил экстремизм части правящего блока в экономической политике и несогласие с позицией президента по поводу конституционных поправок.

Уход левых радикалов ослабил позиции Народного единства в Конгрессе – у блока осталось 75 депутатских мандатов вместо 87[690]. Сильно пострадал и имидж правительства среди средних слоев – «Меркурио» и другие правые СМИ писали, что после ухода левых радикалов оно стало чисто пролетарским и марксистским и теперь начнет генеральное наступление на частную собственность.

Социалисты особо не переживали из-за ухода левых радикалов, предполагая, что их позиции в правительстве теперь только усилятся. Однако и Альенде, и компартия сожалели о расколе правящей коалиции, произошедшем к тому же тогда, когда оппозиция всеми силами пыталась перетянуть на свою сторону средние слои.

КПЧ прекрасно понимала, из-за кого не удается наладить контакт со средними слоями. 9 апреля 1972 года в Консепсьоне Корвалан обрушился с резкой критикой на МИР (а опосредованно и на соцпартию, которая в Консепсьоне заключила с МИР соглашение о единстве действий). Лидер КПЧ подчеркнул, что правительство не может подавлять вооруженные банды ПИЛ и спустя рукава относиться к таким же бандам МИР, которые тоже являются незаконными. Корвалан потребовал от МИР раз и навсегда отказаться от насильственных действий, а главное – прекратить захваты земли на селе.

В этой непростой для Альенде обстановке 11 апреля 1972 года (за день до намеченной оппозицией «демонстрации демократии») в поддержку Народного единства четко высказался чилийский епископат. Руководство чилийской католической церкви в своем послании «За путь надежды и радости» объявило, что поддерживает проходящие в стране реформы в интересах равенства и что революционные преобразования невозможны без жертв со стороны богатых слоев общества[691]. «Богатство и роскошь… немногих являются постоянным оскорблением тех, кто живет в нищете».

12 апреля, в день открытия конференции ЮНКТАД в Сантьяго, правые провели многотысячную «демонстрацию демократии», однако на этот раз она прошла мирно – аресты лидеров ПИЛ не могли не сказаться. Активисты молодежной организации ХДП следили за порядком, а в лозунгах демонстранты избегали прямых нападок и оскорблений в адрес действующей власти. Национальная партия явно держалась в тени, уступив первую скрипку в проведении акции ХДП.

Народное единство ответило на марш оппозиции собственным шествием 18 апреля в Сантьяго, которое собрало вдвое больше участников, чем «марш демократии». Опять левые продемонстрировали, что улицы столицы остаются за ними.

Кульминацией контрнаступления Народного единства весной 1972 года могли бы стать выборы нового ректора ведущего ВУЗа страны – Чилийского университета в Сантьяго, за которыми внимательно следила вся страна. Правые выдвинули бывшего ректора Боэнингера (участника упомянутого выше совещания правых 4 марта). Альенде нашел сильного кандидата от Народного единства – Фелипе Эрреру Лейна, который несколько лет работал в штаб-квартире МБРР в Вашингтоне и никак не мог считаться безответственным радикалом. Шансы Лейны были предпочтительными, но тут неожиданно свою кандидатуру от МИР выставил племянник президента Андрес Паскаль[692]. Разногласия в стране левых (многие подумали, что племянник заручился поддержкой дяди-президента) привели их к провалу – ректором стал Боэнингер, набрав 51,8 % голосов.

ХДП организовала в начале мая 1972 года забастовку 8500 рабочих на медном руднике «Чукикамата» (всего на предприятии были заняты 9 тысяч человек). Они требовали расширения прав трудящихся по управлению предприятий и обвиняли в некомпетентности назначенных государством администраторов (в большинстве – членов компартии). За этим лозунгом явно чувствовалась рука христианских демократов – они постоянно упрекали правительство в том, что на национализированных предприятиях трудящиеся отстранены от процесса принятия решений.

Конкретные предлоги для стачки явно были высосаны из пальца. Например, механики ультимативно требовали повышения в должности одного их своих коллег[693]. Работники одного из участков потребовали выдачи им специальных бонов за вредность условий труда, что обошлось бы в 1,8 миллиона эскудо в месяц. Христианские демократы искусно попытались вбить клин между рабочими и военными – забастовщики протестовали против передачи соседней воинской части 30 построенных для рабочих квартир.