Чингисхан

Из Мерва отпрыск Чингисхана направился к Нишапуру, у стен которого был убит зять великого хана Тохучар. Здесь монголы вновь показали своё военное превосходство. На этот раз город пал под градом камней и снарядов с горящей нефтью. По-видимому, защитники города располагали какими-то противоосадными орудиями. Персидские источники говорят о нескольких сотнях таких орудий, что опять-таки кажется чрезмерным преувеличением. Тем не менее известно, что были попытки начать с Тулуем переговоры об условиях сдачи города, но он их отверг. Общий штурм начался 17 апреля 1221 года, а два дня спустя в стенах образовались широкие проходы. На следующий день город был взят. Как и в Мерве, монголы вывели в поле всех жителей, затем, чтобы отомстить за смерть Тохучара, было приказано «сровнять город с землёй, чтобы на его месте можно было пройти с плугом, и в знак отмщения не оставлять в живых даже кошек и собак».

В этой массовой бойне якобы принимала участие и вдова Тохучара. В городе опять взяли в плен 400 ремесленников, которых отправили в Монголию. Всё остальное население Нишапура было истреблено. Как и в Термезе, жителям, которые подозревались в том, что проглотили драгоценные камни или жемчуг, вспарывали животы. Отрубленные человеческие головы складывали большими грудами: отдельно — мужские, отдельно — женские и детские.

«Последним (из городов) пострадал Герат», — пишет Джувейни, который, впрочем, не оставил описания штурма этого города. Историки В. Бартольд и д’Оссон считают, что в этот раз Тулуй пощадил мирное население. Иранец Джувейни, который принимал участие в войне против монголов недалеко от Герата, говорит о восьмимесячной осаде города и истреблении всех его жителей. Здесь очевидная путаница, поскольку Герат монголы осаждали дважды. Сей-фи, который родился в Герате, сообщает в своём труде «Тарих-наме-йе Харат» («История Герата»), что Тулуй осаждал город восемь дней, велел перебить наёмников из местного гарнизона, но отпустил жителей, перед тем как идти на осаду города Талакан в Хорасане. Но некоторое время спустя в Герате произошло восстание, которое стоило жизни малику (правителю), назначенному монголами, и шахна, резиденту хана. Как следствие этого двойного убийства, монгольскому военачальнику Элжигидею было поручено разорить город. По-видимому, во время этой второй осады Герата его жители и были истреблены. Сейфи говорит о 1,6 миллиона убитых, а Джувейни даже о 2,4 миллиона. Вероятно, тогда же город был сильно разрушен и в нём не осталось «ни людей, ни хлеба, ни пищи, ни одежды».

Бамиан, расположенный на высоте 2500 метров над уровнем моря, в античную эпоху был перевалочным пунктом Великого шёлкового пути на участке между буддийским центром Каписа и зороастрийским городом Балхом. Там останавливались караваны, находились склады дорогих товаров, предметов роскоши. Этот город был одним из наиболее значительных очагов древней культуры. Начиная с IV века в его окрестностях были построены наскальные монастыри, в отвесной скале изваяны и раскрашены в яркие цвета две фигуры Будды — 37- и 55-метровой высоты, служившие предметом поклонения паломников. В этом удивительном месте под названием Шахре-е Гольгола (Город слухов) до сих пор возвышаются эти гигантские Будды, самое знаменитое из сокровищ империи хорезмшахов[17]. Вокруг небольших долин Какрак и Аджар крестьяне и ремесленники создали очень динамичный город — Бамиан. С приходом Чингисхана его существование прекратилось на целых три столетия. До сих пор названия некоторых соседних мест напоминают о нашествии монголов: Дашт-е Ченгиз (Пустыня Чингиза), скала Тахт-е Татар (Татарский Престол).

Во время одной из атак на Бамиан был убит стрелой Мутуген, сын Чагатая. Потеря внука вызвала у Чингисхана такую ярость, что, как рассказывают, он ринулся на врага с саблей наголо, даже не надев на голову шлем. Смерть молодого знатного монгольского воина привела к очередному массовому истреблению людей, которое монголы практиковали с таким ужасающим однообразием.

Это событие послужило поводом к возникновению одной, явно апокрифической, легенды. Поскольку смерть Мутугена случилась в отсутствие его отца Чагатая, который в то время воевал в других местах, Чингисхан решил скрыть от него потерю сына. Но несколько дней спустя, когда все сыновья были при нём, хан сделал вид, что упрекает их в непослушании. Чагатай особенно рьяно стал оправдываться, и Чингисхан вдруг спросил, готов ли он подчиниться любому его приказу. Когда тот ответил утвердительно, хан бросил: «Так вот, твой сын Мутуген убит, я тебе запрещаю горевать по нему'!»