Чингисхан и рождение современного мира

Чингисхан хотел, чтобы власть предержащие были верны только монголам и им обязаны своим положением и властью. Поэтому он признавал только те звания и титулы, которые даровал сам. Даже союзный князь или царь, который хотел сохранить свой титул, должен был получить подтверждение на него от великого хана. В своем отчете о путешествии по Монголии в 1245–1247 гг. папский посланник Джованни ди Пьяно Карпини часто жалуется на то, как мало уважения монголы испытывают к аристократам. Даже самый низкий по положению монгол мог спокойно явиться пред очи соседних царей и грубо говорить с ними.

Судьба матери султана, бывшей до того самой влиятельной женщиной в империи, показывает отношение монголов к пленным аристократкам. Они пленили ее и перебили почти всех членов ее свиты и две дюжины ее родственников. Затем они отправили ее доживать оставшиеся десять лет ее жизни в унизительном рабстве в Монголии. Такая женщина не получала никаких прав или уважения только по самому факту ее рождения. Так же как и плененные мужчины, она оценивалась только по своим умениям и службе.

Когда монголы проходили через город, они мало что оставляли за собой. В письме, написанном вскоре после монгольского нашествия, географ Якут аль-Хамави, который чудом сумел спастись от захватчиков, говорит, что прекрасные и роскошные дворцы монголы «стерли с лица земли, как строки письма стирают с пергамента, и эти обители стали жилищем для сов и воронов, в них теперь лишь сипухи перекликаются и ветры стонут».

В глазах мусульман Чингисхан стал олицетворением жестокости. Хроники той эпохи приписывают Чингисхану такое нетипичное высказывание: «Величайшая услада для человека — покорить своих врагов и гнать их перед собой. Забрать их лошадей и завладеть их имуществом. Узреть лица тех, кто был им дорог, в слезах, и захватить их жен и дочерей». Чингисхан не только не считал такие апокалиптические описания унизительными, он даже поощрял их распространение. Ему всегда удавалось найти использование всему, что бы ни попалось ему на пути, и он сумел найти способ обернуть себе на пользу высокий уровень грамотности среди мусульманского населения. Он осознал, что ужас будет лучше распространяться не мечами воинов, а каламами писцов и ученых. Во времена до изобретения газет письма интеллигенции того времени играли важную роль в формировании общественного мнения. Это сыграло на руку монголам. Они запустили целую машину пропаганды, которая каждый раз преумножала число убитых в битве врагов и несла страх всюду, куда бы ни докатывалась.

К августу 1221 года, всего год спустя после начала кампании, монгольские чиновники запросили у своих подданных в Корее сто тысяч листов их прославленной бумаги. Количество затребованной бумаги показывает, как быстро вырос объем записей с разрастанием империи, но также подчеркивает важность обретения письма для монголов. Бумага стала самым могучим оружием в арсенале Чингисхана. Его не интересовали записи его свершений или панегирики его превосходным качествам; вместо этого он позволял людям собирать и распространять самые ужасные истории о нем самом и его монголах.

Из каждого покоренного города монголы высылали делегации в другие города, чтобы поведать им о невообразимых ужасах и почти сверхъестественных способностях воинов Чингисхана. Сила этих рассказов до сих пор видна в записях летописцев, таких как Ибн аль-Атир, живший в Мосуле, городе, который не затронула волна монгольского нашествия. Он приводит свидетельства очевидцев в книге «Аль-Камилфи ат-тарих» («Всеобщая история»). Сначала Ибн аль-Атир просто не верит этим рассказам: «Поведали мне истории об ужасах татар, которым слух мой не имеет веры». Но скоро он уже пересказывает их. «Говорят, что когда один из них входит в деревню или городской квартал, где живут многие люди, он начинает убивать их одного за другим и никто даже не осмеливается руки поднять против этого всадника». Еще ему рассказали историю о том, как «один из них взял пленника, но не нашел своего оружия, чтобы убить его; тогда он сказал пленнику «Положи голову на землю и не двигайся», и тот поступил так, а татарин пошел, взял его меч и убил его».