Чингисхан. История завоевателя Мира

С самого начала Джувейни представлял для него наибольший интерес. В Школе изучения стран Востока и Африки его наставником стал Владимир Минорский, профессор персидского языка и эмигрант из России, оставивший свой след в истории как представитель от царской России в комиссии по установлению османско-персидской границы 1913 г. Минорский был ученым того самого склада, который так импонировал Бойлу, и оставался для него большим авторитетом до самой своей смерти (1966 г.). Темой исследования, проводимого под руководством Минорского, Бойл выбрал часть исторического труда Джувейни, таким образом, осуществленный им со временем полный его перевод стал естественным продолжением его работы над докторской диссертацией. Так же естественно для него было от Джувейни перейти к другому великому персидскому историку монгольского периода, жившему на поколение позже, — Рашид ад-Дину. В 1971 г. Бойл опубликовал работу «Преемники Чингисхана» (The Successors of Genghis Khan) — фрагмент труда Рашид ад-Дина «Джами ат-Таварих», написанного под сильным влиянием Джувейни, но иногда поразительно от него — отличавшегося. Эта его особенность, как и следовало ожидать, была отмечена Бойлом в комментариях.

Бойл намеревался заняться переводом других частей объемного труда Рашид ад-Дина: ко времени своей смерти он закончил черновой вариант перевода, хотя и без комментариев, части, посвященной правлению Хулагу, основателя правившей в Персии монгольской династии ильханов, но он до сих пор остался неопубликованным.

В 1958 г. Бойл все еще считал необходимым отстаивать значение работы Джувейни для историков, изучающих монгольский период. Он повторял слова Бартольда о том, что работа Джувейни «до сих пор не оценена по достоинству», и добавлял, что «на Западе, по крайней мере, он остается в тени писавшего позднее Рашид ад-Дина».

Продолжая сравнение, он допускал, что, поскольку Рашид ад-Дин мог пользоваться источниками, недоступными Джувейни (а также и нам), его описание ранних лет жизни Чингисхана «бесконечно полнее и подробнее, чем у историка, жившего несколько раньше». Но он чувствовал, что Джувейни был ближе к событиям того времени, чем Рашид ад-Дина, что многое из того, о чем он писал, «скорее всего, основывалось на сообщениях очевидцев», и предполагал, что в описании периода между двумя великими вторжениями — Чингисхана и Хулагу — Джувейни мог опираться на воспоминания, как своего отца, так и на свои собственные, «и наконец он и сам... стал участником описываемых им событий» (с. XXVII).

Сегодня авторитет Джувейни не подвергается сомнению. И немалая заслуга в этом принадлежит Бойлу и его переводу, сделавшему Джувейни доступным гораздо более широкой читательской аудитории, которая в противном случае помимо его имени практически ничего не знала бы о нем. Умение читать классические персидские тексты отнюдь не стало более распространенным в 1990-х, чем в 1950-х, а язык Джувейни, причудливый и цветистый, которым многие восторгались и которому подражали, нелегко понять и тому, кто знает персидский.

Интересно, что предисловие к переводу написано известным историком, специалистом по Византии и крестовым походам сэром Стивеном Рансимэном (Steven Runciman). Глава, посвященная монголам, в третьем томе работы Рансимэна «История крестовых походов» (History of the Crusades, 1954), написанная захватывающей, ни с чем не сравнимой прозой этого великого английского историка, была одной из первых научных работ, посвященных этой проблеме, которую я прочитал, еще будучи впечатлительным школьником. Я попросил подарить мне «Историю Завоевателя Мира» в переводе Бойла в награду за мои неожиданно хорошие результаты по истории. Мы многим обязаны Бойлу и Рансимэну, но — именно Бойл сделал работу Джувейни, до того времени являвшуюся «закрытой книгой» для всех за исключением немногих, доступной таким ученым, как Рансимэн, который не знал восточных языков, но чьи исторические интересы не ограничивались Англией и Западной Европой.

Поэтому можно простить Бойлу некоторое преувеличение как значения Джувейни, так и степени невнимания к нему. Неудивительно, что в данной ситуации Бойл видел себя его защитником.