Чингисхан. История завоевателя Мира

и [Мухаммед] (мир ему!) сказал: «Одна неудача не превзойдет двух удач»; стало необходимо, чтобы, согласно разуму и обычаю, вновь были явлены сокровища милости Всевышнего — велика Его слава! — и вновь дарованы спокойствие и утешение Его слугам; и чтобы все разнообразные проявления его бесконечной доброты и милосердия затмили и превзошли различные тяготы его наказания в соответствии со словами «Моя милость превзошла мой гнев»; ибо «первое достигает последнего».

Когда наступают тяжелые дни моей жизни, когда моему телу приходится нести ношу, подобную ноше верблюда,
Я не отчаиваюсь, ибо милость Высокого Создателя достигает каждого из его созданий, будь оно самой мельчайшей частицей.

Постепенно и неотвратимо знаки этой милости стали видимы, а их проявления и свидетельства — ясны и очевидны. И изложение этих замечаний, и приведение этих обоснований означает начало рассказа о переходе империи к Властелинам мира Угэдэй-каану и Менгу-каану. Я начну с описания в надлежащем порядке восшествия на престол Каана и буду точным и кратким, чтобы те, кто окажет мне честь, прочитав эту книгу, не могли упрекнуть автора этих строк в многоречивости, /142/ но поняли бы цель этого повествования и узнали, как Каан вел дела и заботился об общем благе; как он заставлял другие страны, которые колебались между отчаянием и надеждой, покориться и подчиниться — кого угрозами, а кого ласковыми словами, — и устанавливал над ними свою власть и господство; и как после его смерти Менгу-каан укрепил рухнувшее здание справедливости и возвысил его усилившееся основание.

Перед тем как получил царский сан, Каан носил имя Угэдэй. И Чингисхан из дел, которые он совершал, и слов, которые он произносил, обыкновенно видел, что он годится для трона, для [управления] государством и войском, и в том, как он открывал и закрывал, развязывал и завязывал, каждый день видел признаки мужества и доблести в управлении государством и защиты его от врагов. И предположениями и намеками он рисовал эту картину в сердцах других своих сыновей, «подобно картине на камне», и постепенно заронил эти семена в самой глубине их души.

Когда Чингисхан вернулся из стран Запада в свой старый лагерь на Востоке, он исполнил свое намерение выступить против тангутов[535]. И после того как весь тот край был очищен от злоумышлений его врагов, после того как все они были завоеваны и покорены, его вдруг сразил неисцелимый недуг, причиной которого был нездоровый климат[536]. Он призвал к себе своих сыновей Чагатая, Угэдэя, Улуг-нойона, Колгена[537], Джурчетея[538] и Орчана[539] и обратился к ним с такими словами[540]: «Болезнь /143/ моя такова, что ее нельзя излечить никакими лекарствами, и кому-то одному из вас придется оберегать трон и могущество государства и еще более возвышать пьедестал, у которого уже есть такое прочное основание.

Ему довольно того

, что нас будут поносить, когда мы умрем, а нам довольно того, что будут вспоминать его предков[541].

Ибо если каждый из моих сыновей пожелает стать ханом и быть государем, и не подчиняться никому другому, не будет ли это как в притче о змее с одной головой и о другой змее — со многими головами (о которых рассказывалось в начале этой книги)?»[542]

Когда он произнес эти слова и предостережения, которые есть основа их дел и их ясы, вышеназванные сыновья преклонили колени и сказали:

«Отец — наш царь

, а мы его рабы;склоняем головы пред приказаньем и советом».[543]

Тогда Чингисхан сказал так: «Если вы желаете провести свою жизнь в довольстве и роскоши и насладиться плодами власти и богатства, мой совет, как я только что дал вам понять, таков: пусть на трон ханства вместо меня взойдет Угэдэй, поскольку он превосходит вас здравостью рассудка и проницательностью ума; и пусть управление войском и народом и защита границ Империи осуществляются его здравомыслием и мудрыми решениями. Посему я объявляю его своим наследником и передаю ключи Империи в его доблестные и умелые руки. Каково будет ваше решение, мои сыновья, относительно этих соображений и каковы ваши соображения относительно этого решения?»

Тогда они вновь преклонили колени почтительности к земле верности и смирения и ответили языком покорности, сказав: «Кто смеет противиться воле Чингисхана и кто может ее нарушить?

Небо внимает, и Провидение прислушивается к каждому приказанию, отдаваемому по твоему повелению.