Чингисхан. История завоевателя Мира

Угэдэй отвечал так: «Хотя таков был приказ Чингисхана, однако здесь находятся мои старшие братья и дяди, которые более меня достойны исполнить эту задачу, а кроме того, согласно монгольскому обычаю, наследником своего отца является младший сын из старшего дома, а Улуг-нойон и есть младший сын из старшей орды и всегда ухаживал за Чингисханом днем и ночью, утром и вечером, и видел, и слышал, и узнал все его ясы и законы. Видя, что все те живы и находятся здесь, как могу я наследовать ханство?»

/147/ Весь тот день до наступления ночи они спорили между собой весело и соперничали беззлобно. И таким же образом целых сорок дней они надевали каждый день новые одежды другого цвета[558] и осушали кубки с вином, в то же время обсуждая дела государства. И каждый день Угэдэй по-разному, точно и одновременно сдержанно выражал одни и те же чувства. Когда сорок дней истекли, на утро сорок первого —

Когда день в предчувствии удачи поднял озаряющее мир знамя,
Брови Абиссинии нахмурились, а китайское зеркало поднялось над Китаем —

дела всех царевичей и всех людей свободных сословий и рабов были решены, все царевичи как один подошли к Угэдэю и сказали: «Для этой задачи Чингисхан из всех своих сыновей и братьей выбрал тебя и доверил твоему суждению, что завязать, а что развязывать, что ослаблять, а что усиливать. Как можем мы допустить изменения его слова и отступления от него или его искажения и нарушения? В этот день, который, согласно предсказаниям астрологов и камов, должен быть удачным днем и подходящим и благоприятным временем, ты должен с помощью Господа — да святится имя Его — утвердиться на троне мира и украсить землю справедливостью и благими делами».

В конце концов, после долгих настойчивых убеждений с их стороны и долгих отказов со стороны Угэдэя он повиновался приказу своего отца и последовал увещаниям своих братьев и дядей. Согласно их древнему обычаю они обнажили свои головы и перекинули свои пояса через плечо; и в год 626/1228-1229[559] Чагатай взял его за правую руку, а Отегин за левую, и по решению зрелого суждения и с помощи юной удачи они возвели его на трон. Улуг-нойон взял чашу, и все присутствующие при дворе и за его пределами трижды преклонили колени и вознесли молитву, говоря: «Да будет процветать государство от того, что он станет Ханом!»

/148

/ И если жемчуг служит украшением для прекрасного лица, красота твоего лика — украшение для жемчуга.И ты добавляешь аромата самым изысканным ароматам, даже когда едва касаешься их, — где же есть подобные тебе?

И они нарекли его Кааном, и в соответствии с обычаем все царевичи в знак верности и повиновения Каану трижды преклонили колени перед солнцем, находясь вне пределов орды; затем, возвратившись, они провели собор, предаваясь веселью и отдыху и очистили равнины радости от шипов горя.

Управляющий Миром Император уселся на лестницу недремлющей удачи, могущественный и пользующийся покровительством неба, и царевичи, подобные Ориону, перепоясали чресла любви поясом верности пред солнцем небес величия и могущества; в то время как слева сидели жены, каждая из которых была щедро наделена прелестью и красотой, своей изысканной свежестью и яркостью напоминавшие цветы, а сладостью и чистотой подобные весенней зелени.

Ее лицо, подобное розовому саду, есть весна мира души;
Ее ниспадающие косы — аркан, наброшенный на шею терпения;
Ее брови, подобные дугам, — полумесяцы на лице неба;
Ее источающие амбру локоны — лучшее украшение для прекрасных ланит.

Все, кто видели это собрание с таким множеством гурий и юношей, с изобилием вина и молока, воскликнули в великом изумлении:

Теперь ты можешь судить, каково оно, наивысшее блаженство.

Глаза Времени просияли от присутствия Каана, и в мире благодаря его трудам не стало ненависти и злобы.

В королевстве оживилась торговля, потому что на земле есть такой правитель, как ты.
Ветер окреп из-за его смелости, земля стала легкой из-за его милосердия.

Деревья мира и спокойствия, засохшие было, вновь наполнились соком; а ланиты Надежды, разодранные отчаянием и безнадежностью, вновь засветились румянцем. Дни, в силу покоя и тишины, приобрели упоительность ночи, а ночи, от веселия и яркого огня вина стали как белый день.