Чингисхан. Пядь земли

– Только когда войско врага окончательно сокрушено и рассеяно, а хоругви его попраны – только тогда можно объявлять о том, что ты его разбил, – ответил на это Эйрих. – Но Аларих…

– … был вынужден заключить договор со Стилихоном, – прервал его консул, – принуждающий Алариха покинуть Италию и вернуться на наши земли.

– Об этом я тоже слышал, – кивнул Эйрих. – Но затем случилась битва при Вероне.

– И Алариха снова разбили, – усмехнулся Флавий Антемий. – И снова он заключил договор, но уже на более строгих условиях: он должен был вторгнуться на наши земли, вместе с войсками Стилихона, чтобы забрать у нас Восточный Иллирик. Но их «блестящий план» разрушил Радагайс, о котором ты тоже мог слышать.

– Этот человек известен в наших краях, – произнёс Эйрих. – И чем всё закончилось?

– Пока что не закончилось, но скоро завершится, – ответил консул. – Положение Стилихона при дворе Флавия Гонория ухудшилось, его подозревают в измене, ходят слухи, что он хочет усадить на императорский трон своего сына. Император Флавий Аркадий обеспокоен,[27] он не хочет, чтобы создавались новые прецеденты узурпации императорской власти…

– Что сейчас делает Аларих? – спросил Эйрих.

– По самым свежим сведениям с запада, он занял провинцию Норик, подвергнув её разграблению, – ответил консул, задумчиво погладив чисто выбритый подбородок. – А ещё он выставил условие Гонорию: если ему не выплатят четыре тысячи фунтов золота, он вторгнется в Италию, предав её огню и мечу.

– Как думаешь, согласится? – поинтересовался Эйрих.

– Не знаю, – пожал плечами Флавий Антемий. – Я, окажись на месте Стилихона, был бы склонен согласиться. Хотя… Зная вероломство Алариха, всё же, крепко бы задумался.

– Понимаю, – усмехнулся Эйрих. – У Стилихона, как я понимаю, есть некая связь с Аларихом, ведь не просто же так он раз за разом пытается с ним договориться?

– Может быть, – произнёс консул. – Но тебе не надо об этом думать. А следует тебе думать о том, чтобы разбить Алариха, Стилихона, а затем пройтись по Италии огнём и мечом.

«Видимо, ему очень нравится эта фраза „огнём и мечом“, раз он уже дважды её произнёс», – посетила Эйриха отвлечённая мысль. – «Но как же быть? Слишком уж сомнительно всё это выглядит…»

Альвомир, уставший стоять, заскрипел кольчугой и расселся прямо на полу. Но два собеседника никак не отреагировали на довольно резкие звуки.

– А если я не захочу сжигать Италию? – спросил Эйрих вслух.

– Решать тебе, – равнодушно ответил Антемий. – Мне важны только две вещи: чтобы Аларих не вернулся в Иллирик, и чтобы Стилихона с Гонорием больше не существовало. Но если вас хватит только на то, чтобы доставить им лишние хлопоты, я удовольствуюсь и этим.

Позиция консула была прояснена до конца и Эйрих принял её. Не такая уж он крупная персона, если смотреть из глаз Флавия Антемия, чтобы что-то скрывать от него или как-то хитрить. У Эйриха и остготского народа появилась конкретная функция, которую они должны исполнить, а затем пусть делают, что хотят. Опрометчиво так сразу списывать их с абака,[28] потому что Антемий не знает, кто такой Эйрих и на что он способен. Впрочем, время покажет.

– Я принимаю твоё предложение, консул Флавий Антемий, – решился Эйрих. – При условии исполнения обязательств с твоей стороны.

– Тогда решено, претор Эйрих Ларг, – медленно покивал консул. – Я напишу указ, всё необходимое и всех необходимых будут собирать в течение двух декад, которые предлагаю тебе провести в этом дворце.

– Благодарю, – кивнул Эйрих.

– На этом закончим эту аудиенцию, – сказал Флавий Антемий. – Лигариан проведёт тебя к твоим покоям. Завтра пришлю к тебе своего человека, можешь спрашивать у него, если тебе что-то нужно. Больше не задерживаю.

Эйрих покинул кабинет первого человека Восточной империи и направился вслед за магистром оффиций. Было сложно представить себе, что такой высокий сановник будет у кого-то на побегушках. В прошлой жизни Темучжин никогда не позволял себе напрасно унижать людей. Ведь неоправданное унижение – это достаточно веская причина, чтобы предать. А предателей он терпеть не мог, поэтому старался их не создавать.

Впрочем, может быть, что у римлян так принято, поэтому магистр оффиций даже не воспринимает исполнение поручения для слуг или рабов как унижение, а наоборот, испытывает ощущение собственной важности от того, что фактически первый человек в империи ему что-то поручил. Или сейчас особый случай, который можно использовать для заведения полезной связи с перспективным варваром…

– Иоанн, я думал, что ты уже мёртв, – произнёс Лигариан, когда они шли по длинному и абсолютно пустому коридору.

– На этот раз миновало, – усмехнулся комит священных конюшен.

– Дошли до меня слухи, что ты потерял целую центурию дворцовых ауксилариев, – Лигариан бросил на него снисходительный взгляд. – Наши германские и франкские друзья недовольны этим – ведь в той центурии служили их друзья и родичи.

– Так он выиграл для Константинополя несколько месяцев спокойствия, – вмешался Эйрих. – И для этого не пришлось выделять легионы.

Иоанн Феомах был удивлён тем, что Эйрих за него вступился.