Чингисхан. Тэмуджин. Рождение вождя

– На наши головы он лезет, – пояснял братьям Алтан. – Вот когда залезет и усядется, тогда и поймем мы все, как хорошо было жить вольными нойонами.

Тогда, наутро после праздничного пира, дети Хутулы поехали к Таргудаю. Тот принял их настороженно, будто ждал какого-то подвоха. Младшая его жена налила им по чашке холодного архи, выставила угощение – сушеные пенки и вышла. Но когда Таргудай по сбивчивым их намекам понял, с какой целью они приехали, он резко изменил лицо. Несмотря на жару и тучность свою, не поленился своими руками зарезать барана, приказал своим домочадцам накрывать стол. За едой и питьем расспрашивал о жизни их после смерти отца, советовал, куда перегонять стада в зимние бураны. После долгого разговора, окончательно выяснив, кто главный среди братьев, Таргудай отправил старших отдохнуть в другую юрту, а его попросил остаться, будто бы для того, чтобы выторговать у него коня.

– Хороший у тебя конь, поговорим о цене, – с ленивой усталостью говорил он, глядя в спину удаляющимся братьям. Когда за ними опустился полог, он повернул к Алтану протрезвевшее лицо. – Ты, младший сын Хутулы, оказался самым умным среди всех киятов и принял верное решение. Есугей не годится в ханы. Горяч, непоседлив, много неразумного может натворить и народ расшатает. Только ведь народ глуп, как овечье стадо, может и ошибиться на выборах. Что мы тут можем сделать? Как ты думаешь? – Таргудай выпуклыми своими глазами испытующе покосился на него.

– Не знаю, – после долгого молчания пожал плечами Алтан. – Ведь мы приехали к вам за советом.

Таргудай высоко поднял указательный палец:

– Если народ не знает, какое решение следует принять, нойоны сами должны направить дело в нужное русло.

– А как это сделать? – Алтан с готовностью привстал на месте. – Скажите, дядя Таргудай, я все сделаю, всех уговорю, подкуплю, ничего не пожалею.

– Я скажу тебе в нужное время, – Таргудай одобрительно смотрел на него. – Главное, держись за меня и тогда высоко сядешь. А теперь поезжай с братьями домой и посматривай за Есугеем, узнавай, что он собирается делать. Пронюхаешь что-то, сразу же сообщай мне. А там мы с тобой решим, что делать.

На следующий же день жена Алтана выведала у Сочигэл, что Есугей собирается к войскам. Алтан в ночь выехал к Таргудаю и пьянствовал у него три дня. Когда он узнал, что люди Таргудая угнали у Есугея двадцать с лишним лошадей, то поначалу сильно удивился: зачем? Но поразмыслив, решил, что, пожалуй, правильно: пусть Есугей знает, что и против него есть сила.

Ездил он к Таргудаю со срочной вестью и тогда, когда узнал, что Есугей со старшим сыном поехал на Керулен. Таргудай тогда обрадованно посмотрел на него и хищно сузил глаза, скрипнув зубами.

– Это хорошо, – тихо проговорил он. – Это очень хорошо.

Что хорошего в том, Алтан тогда так и не понял и, чтобы не вызывать подозрений у своих, сразу же выехал домой.

XV

На следующий день после расставания с Дэй Сэсэном Есугей подъезжал к горе Улан. Холодный ручей, протекающий под восточным его склоном, в этой пересыхающей степи был единственным местом для остановки путников: здесь пересекались летние тропы, ведущие с верхнего Онона на средний Керулен.

В ранних сумерках приближаясь к ручью, Есугей еще издали увидел нескольких путников, расположившихся на отдых. Остановив коня в трех перестрелах от них, он насчитал девятерых мужчин, рассевшихся вокруг маленького костерка.

«Наши, ононские, – равнодушно подумал он, тронув коня и глядя на приближающийся табор. – Или керуленские… Если будет по пути, дальше можно будет поехать и с ними…»

Когда он подъехал на половину перестрела, люди у костра заметили его, зашевелились, всматриваясь, прикрывшись руками от огня. Крайний, юноша лет двенадцати, вскочил, видно, по приказу старших, подошел к сложенным в кучу переметным сумам, стал рыться в них, доставая туески и чаши.

Когда Есугей был в полусотне шагах от них, люди встали со своих мест и вышли к нему навстречу.

«Как будто уже знают, кого встречают – усмехнулся он про себя. – А это, может, разбойник без рода, без племени…»

Юноша, достававший из сумов туески, услужливо подскочил и принял поводья.

– Благополучен ли ваш путь? – поклонился старший, одного с ним возраста мужчина, и Есугей сразу узнал хорошо знакомый, шепелявый татарский выговор.

Присмотревшись к обступившим его людям, он запоздало понял, какую допустил оплошность. Из-под войлочных шапок у них торчали по-татарски подвязанные косы. По узковатым лицам с косо посаженными щелочками глаз, похожими на хамниганские, еще издали можно было бы узнать татар, если присмотреться вовремя. Но теперь отступать было поздно: убегающему в спину пускают стрелу. Да и повода для бегства пока не было. Еще будут потом говорить, что, мол, борджигинский Есугей вдруг без причины побежал от мирных татар. Дело малое, а разговоров хватит на обе долины.

– Слава западным богам, – громко ответил Есугей, сойдя с коня. – Хорош ли ваш путь?

– Небо не забывает нас, – старший татарин казался приветливым, но остальные с холодным молчанием смотрели на него. – Присядем к нашему огню.