Чингисхан. Верховный властитель Великой степи

Монгольские конные отряды подъезжали к самым стенам столицы. Нючженьский государь хотел удалиться на юг в Бянь[901], но гвардия поклялась отчаянно сражаться, и действительно монгольские войска несколько раз отражены были с уроном»[902].

Монгольские войска, не имея в достаточном количестве осадных орудий и большого опыта их использования, на этот раз не смогли взять штурмом Среднюю столицу и, понеся большие потери, были вынуждены отступить[903].

Бегство цзиньского военачальника Хушаху из западной столицы, города Датуна, о чем уже было рассказано, значительно облегчило выполнение задачи, поставленной перед монгольским войском правого крыла, которым командовали сыновья Чингисхана — Зучи, Цагадай и Угэдэй: очистить от вражеских войск территорию между Датуном и рекой Хуанхэ. Как явствует из пояснения к тексту «Ган-му», «По этой причине все области на северо-западе (империи Цзинь. — А. М.) сдались монголам»[904].

В то время, когда главные силы монгольского войска под командованием Чингисхана штурмовали Чжунду, войско левого крыла, которым командовали Алчи ноён (один из зятьев Чингисхана. — А. М.) и Субэдэй, было направлено в Ляодун, где как раз в то время киданьский полководец Елюй Люгэ поднял античжурчжэньское восстание своих соотечественников киданей.

Из «Ган-му» мы узнаем о Елюй Люгэ следующее: «Киданец Елюй Люгэ служил у нючженей (цзиньцев. — А. М.) тысяцким на северной границе. С самого начала монгольской войны нючжени подозревали потомков династии Ляо в измене. Елюй Люгэ начал опасаться и бежал в Лунань (около современного города Ачэн. — А. М.), где, собрав до ста тысяч человек, объявил себя главнокомандующим и отправил нарочного к монголам с предложением своего подданства»[905].

Предвосхитив эти и последовавшие за ними в 1212 году события, Чингисхан и направил монгольские части в Ляодун…

В конце 1211 года произошло еще одно важное событие, о котором упомянуто в «Юань ши»: «Зимой в десятой луне (7 ноября — 6 декабря 1211 года), (монголы) набегом увели в свои земли коней из цзиньских государственных табунов»[906].

Здесь следует пояснить: «…лошадей для двора и войск в Пекине брали из казенных табунов, пасшихся у онгудов, на севере Китайской стены. Там же паслись стада верблюдов, овец и прочего скота. Эти табуны и стада, в случае войны и особенно специальных походов составлявшие главное пособие для конницы, обоза и продовольствия, хотя находились в непосредственном ведении (чжурчжэньского. — А. М.) правительства, но были под надзором пастухов из кочевого народа (онгудов — А. М.)… Итак, одно из важнейших пособий для ведения войны… со степными народами находилось вне Китая и, можно сказать, в руках степных же народов…»[907]

И именно этот степной народ, и в частности пастух-онгуд по имени Онгу Дангун, посодействовал монголам в угоне лошадей из чжурчжэньского казенного табуна[908].

Итак, в результате 6-ти месячной военной кампании 1211 года монголы взяли под контроль почти всю территорию между «внешней» и «внутренней» Великой Китайской стеной. По мнению современников тех событий, сдача монголам Западной столицы Датун, разгром в районе перевала Унэгэн даваа 400 000-ой кадровой чжурчжэньской армии, позорное бегство ее военачальников впоследствии предопределили бесславный конец чжурчжэньской империи.

Некомпетентность чжурчжэньского императора в армейской кадровой политике, а также в выборе тактики оборонительных действий[909], неадекватность наказания за проявленную чжурчжэньским командованием нерасторопность и трусость, — все это привело к тому, что «офицеры и солдаты… начали выходить из подчиненности», а то и просто переходить на сторону монголов. Как это сделали вслед за киданьцами Елюй Люгэ и Шимо Минганем и другие военачальники цзиньской армии: китаец Лю Бо-линь и киданец Цзягу Чангэ, которые подчинились Чингисхану в конце 1211 года.