Чингисхан. Верховный властитель Великой степи

Сам же Таян-хан, ничтоже сумняшеся, по отношению к Чингисхану был настроен решительно и агрессивно: «Торчат в степи, что на востоке, и много возомнили о себе монголы. Их кучка жалкая до смерти запугала, согнала с отчины, и в бегство обратила, и, наконец, свела-таки в могилу Ван-хана, потомка древлеславнейшего рода. Ужели всех прибрать к рукам они хотят, поставить хана своего над нами? Известно, что на небе два светила — луна и солнце; в их воле освещать небесный свод. Но как же можно на земле двум ханам сразу править?![500] Я непременно попленю монголов этих и в отчину свою их пригоню»[501].

После того когда Таян-ханом были произнесены эти надменные речи, произошло событие, которое стало предвестником его несчастий в будущем. Решив устроить тризну по убитому Ван-хану, мать Таян-хана найманского Гурбэсу[502] приказала отсечь и принести ей голову несчастного хэрэйдского хана.

Когда голову Ван-хана привезли, «ее водрузили на белую ритуальную подушечку и совершили обряд жертвоприношения — возложили перед новым кумиром напитки и кушанья; прислуживали при этом невестки — стол трапезный накрывали, кубки с вином подносили, наигрывали на хуре[503].

В разгар церемонии голова Ван-хана вдруг рассмеялась.

«Она смеется!» — вскричал взбешенный Таян-хан и велел ее растоптать.

Воля хана была немедля исполнена.

Тогда найманский воевода Хугсэгу сабраг, поступок хана не одобрив, изрек: «Негоже, хан, с кумиром — главою хана убиенного — так обходиться. Вон и собаки заскулили на дворе. Все это не к добру!»[504]

О надругательстве хана найманов над головой убиенного Ван-хана, о его оскорбительном высокомерии в отношении монголов, несомненно, было донесено до слуха еще не примкнувших к Чингисхану племен. Это было частью политики «открытой дипломатии», развернутой им еще накануне сражения с Ван-ханом и продолженной после гибели хана хэрэйдов от рук найманов, благодаря которой Чингисхан добился не только военного, но и морального перевеса над своими врагами.

В результате реализации политики «открытой дипломатии» улус Чингисхана, помимо многочисленных хэрэйдских родов, пополнился и другими монгольскими и тюркскими племенами, которые в этот решающий момент поспешили перейти на его сторону.

Одним из таких племен стали онгуды, о прочингисовской позиции которых сообщают многие древние источники. Их авторы неслучайно заостряют наше внимание именно на онгудах, которые, как и найманы, были народом «тюркских кровей и несторианской веры»[505]. Найманы, готовясь к войне против Чингисхана, крайне нуждались в онгудах, которые могли бы нанести удар по Чингисхану с тыла. Именно поэтому «надменный Таян-хан… отослал посла по имени Торбиташи к вождю онгудов Алахуши дигитхури[506] со словами: «Монголов кучка, что в степях восточных, кичиться стала силою чрезмерно. Так вместе повоюем тех монголов, их попленим, колчаны отберем. И выступай, мой Алахуши, немедля и будь в моей дружине отрядом правофланговым».

Выслушал найманского посла Алахуши дигитхури и отослал с таким ответом: «Нет, не могу быть правым флангом в твоей дружине».