Чингиз-хан

Один из современных критиков военной стратегии хорезм-шаха заметил, что ее слабым звеном была слишком большая разбросанность и разобщенность его сил. Но почему-то никому не приходило в голову задаться вопросом, где же именно он мог бы их сконцентрировать. Военный опыт хорезм-шаха основывался на глубоком знании поведения в войне тех тюркских кочевников, которые издревле обитали в пустыне Кызыл-кумы, и опыт этот подсказывал ему, что и монголы, подобно тюркским степнякам, будут совершенно беспомощны перед стенами укрепленных городов — он ничего не знал о китайских инженерах и их осадных орудиях.

Его оборонительный план был таков. Он размещает сильные гарнизоны в городах к северу от Сыр-Дарьи — в один только Отрар было послано не менее 50 000 человек — и концентрирует основные силы своей армии, 60 000 тюркских конных гвардейцев из племени канглы и 50 000 пехотинцев, в Самарканде, по всей видимости, надеясь нанести монголам неожиданный и сильный контрудар с тыла, когда те займутся грабежом внутренних территорий Мавераннахра. Таким образом, он пропускал монголов в глубь своей страны, позволяя им безнаказанно грабить и убивать сельское население, не успевшее укрыться за стенами городов.

Вся армия хорезм-шаха имела не менее 400 000 хорошо вооруженных и превосходно обученных бойцов, но большая ее часть, — вероятно, более половины, — была расквартирована в Персии и городах Афганистана, потому что именно эти земли его совсем недавно созданной империи требовали самого пристального внимания и наблюдения. Хорезм-шах опасался как внутренних восстаний, так и внешних вторжений.

Его план провалился потому, что монголы уже умели штурмом брать любые укрепления. И не появись на исторической сцене Чингиз-хан, историки посчитали бы способность Мухаммеда завоевывать и организовывать огромные территории в единую империю несомненным доказательством его сверхъестественной гениальности, а трусость и нерешительность этого человека посчитали бы благоразумием и мудрой предусмотрительностью.

Однако история распорядилась иначе. Поздней осенью 1219 года Чингиз-хан завершил свои приготовления на Кара-Иртыше и как только наступили холода, сразу привел свое войско в движение.

Зима была для него обычным временем начала военных кампаний. Реки уже бежали подо льдом, а болота и топи, промерзшие буквально до самого дна от сибирских морозов, не представляли ни малейшей преграды для его конницы. Наступило любимое монголами время года.

Стремительным маршем — следовало бы сказать лавиной — спустился он вниз на Джунгарское плато и прорвался сквозь Джунгарские ворота, представляющие собой огромное ущелье (6—10 миль в ширину и около 50 в длину), которое отделяет хребет Барлык от горного хребта Алатау. Благодаря воронкообразной форме ущелья ветры приобретают в нем сокрушительную силу, подчас делая всякое движение совершенно невозможным. Эти мощные воздушные потоки, называемые местным словом «буран», превышают скорость 70 миль в час, и зимой люди и лошади очень часто замерзают насмерть, если такой «буран» встречается на их пути.

Именно поэтому караваны не пользовались этими маршрутами, предпочитая крутые и более трудные горные тропы. Племена же воинственных кочевников всегда шли через Джунгарские ворота. В свое время гунны и другие воинственные народы прошли сквозь этот коридор в горах. Теперь же волны еще более страшной и разрушительной силы хлынули на Среднюю Азию в начале зимы 1219 года от рождества Христова. Отряд Джагатая двигался по караванному пути, лежащему между рекой Кобук и Алмалыком. Этот караванный маршрут соединяется с большой караванной дорогой Пе-Лу в Кур-кара-узу, к востоку от озера Эби-Нур, и устремляется прямо на запад, постепенно поднимаясь с высоты 700 футов у Эби-Нур до 7500 футов у Сайрам-Нур (между которыми было расстояние в 70 миль), а потом круто спускается к Алмалыку по горному ущелью с протекающей по нему рекой Талкой.

Даосский монах Чан Чунь рассказывает, что Джагатаю пришлось построить не менее сорока восьми мостов, чтобы сделать описанный выше маршрут более пригодным для движения его армии и ее многочисленного обоза. На реке Арысь монгольская армия разделилась на четыре корпуса. Первый, возглавляемый Джагатаем и Угэдэем (Огдаем), двинулся напрямик и осадил Отрар, ключевой форпост в устье реки Арысь. Джучи принял командование вторым корпусом, численностью до четырех тумэнов, поскакал вниз по долине реки Арысь, обогнув Отрар, и повернул на северо-запад, имея своей целью город Джэнд, стоящий на Сыр-Дарье.

Третий корпус, около 5 000 человек, вышел к Отрару тем же маршрутом, что и два первых, но повернул на юг, прошел вниз по Сыр-Дарье и осадил Банакет.

Четвертый отряд силою до 50 000 человек во главе с самим Чингиз-ханом, при котором находился Туле, его четвертый сын, оставался в тылу.

Совершенно очевидно, что прежде чем действовать против Самарканда Чингиз-хан должен был очистить Яксарт (Сыр-Дарью) от оборонявших ее крупных неприятельских сил. План наступления, одобренный им, требует особого пояснения.