«Чингизово право». Правовое наследие Монгольской империи в тюрко-татарских ханствах и государствах Центральной Азии (Средние века и Новое время)

Надо отдать должное монгольским правителям: они всячески старались предупреждать нарушение норм торе (а впоследствии и Ясы) со стороны своих подданных разных национальностей и посланцев иностранных правителей. Тот же Иоанн де Плано Карпини сообщает, что когда он со своими спутниками прибыл в ставку Бату, правителя Улуса Джучи, «управляющий Бату по имени Элдегай» предварительно разъяснил им, как себя вести, чтобы не оскорбить монголов[67]. Аналогичное сообщение можно встретить у Марко Поло, много лет проведшего при дворе великого хана Хубилая: ко всем иностранцам, не знакомым с «дворцовыми обычаями», приставлены несколько «баронов», которые предостерегают их от нарушения запретов[68]. Это позволяет сделать вывод, что соблюдение запретов распространялось на иноземцев или чужеземных подданных самих монгольских правителей только в тех случаях, когда они непосредственно взаимодействовали с правящей элитой или находились в тех же местах, где и монголы.

В повседневной жизни представители каждого народа имели право жить по своим собственным законам и обычаям. Это отразилось в ещё одном рассказе о великом хане Угедэе, приведённом Джувейни, а впоследствии — Рашид ад-Дином. Один мусульманин, купив барана, зарезал животное дома по мусульманскому обычаю, хотя подобный способ умерщвления животных был запрещён Ясой. Некий кипчак выследил его и привёл на суд к Угедэю, обвинив в нарушении монгольского законодательства. Решение Угедэя было следующим: т. к. мусульманин находился в своём доме, он имел право поступать по своему усмотрению, а кипчак нарушил закон, за это он был казнён, поскольку вломился в его жилище[69].

Этот рассказ весьма ценен, поскольку отражает реализм законодательной политики Чингизидов. Можно было бы предположить, что Чингис-хан, устанавливая имперский порядок среди своих многочисленных разноязычных подданных, будет стремиться к установлению единых для всех правил поведения. Однако он не был бы гениальным правителем и администратором, если бы попытался унифицировать образ жизни всех народов, племён, родов, которые являлись его подданными. Установив основные правила, регулирующие отношения между государством и населением империи, между представителями разных областей и народностей в её рамках, он оставил без изменений нормы частного права, регулирующие брачные и семейные отношения, права наследования, сферу частной торговли и пр. Н. Н. Крадин отмечает, что для решения частных конфликтов внутри отдельных общностей не требовалось вмешательство специальных государственных органов: подобные споры решались в соответствии с порядками, сложившимися внутри них[70].

Итак, какие же выводы позволяет сделать нам анализ сообщений Иоанна де Плано Карпини? Прежде всего, он подтверждает представление о сложности и разнообразии системы монгольского средневекового права, до сих пор складывавшееся только на основании тюркских и монгольских источников. Во-вторых, его сведения дают основание предположить, что в описываемый им период времени монгольское законодательство находилось в стадии реформирования, и многие нормы древнего, обычного и даже «сакрального» права постепенно трансформировались в общемонгольское законодательство в виде Великой Ясы.

И, возможно, не совсем корректным будет включение всех правовых норм монголов, о которых говорит Иоанн в Великую Ясу, как склонны делать, в частности, Пети де ла Круа, Г. В. Вернадский, Н. Ням-Осор и ряд других исследователей. Францисканец чётко идентифицировал различные виды источников монгольского средневекового права, и хотя впоследствии некоторые из них составляли часть Великой Ясы, далеко не все их следует отождествлять с законодательством Чингис-хана.

§ 3. Торе — древнетюркское право, «присвоенное» Чингизидами

Среди источников права, применявшихся в тюрко-монгольских государствах, торе является, по-видимому, наиболее загадочным и сложным для понимания современными специалистами. Немногочисленность источников, сохранивших упоминания о нём, породили самые различные гипотезы и интерпретации этого правового института среди исследователей, порой — взаимоисключающие.