«Чингизово право». Правовое наследие Монгольской империи в тюрко-татарских ханствах и государствах Центральной Азии (Средние века и Новое время)

Ещё два посла Южной Сун — Пэн Да-я и Сюй Тин, побывавшие в Монгольской империи в 1233–1236 гг., т. е. уже в правление хана Угедэя, упоминают о налогах, взимаемых с населения Монгольской империи, причём называют его термином «чай-фа», который монголы также позаимствовали из империи Цзинь[208]. Введение в Монгольской империи упорядоченной налоговой системы связывается с именем Елюя Чу-цая, бывшего сановника империи Цзинь, перешедшего на службу к Чингис-хану и ставшего канцлером при его преемнике Угедэе. Согласно жизнеописанию Елюя Чу-цая, система налогообложения была введена для того, чтобы спасти китайских подданных монгольского хана от систематического ограбления кочевниками[209].

В 1-й четв. XIV в. империя Юань в значительной степени превратилась из оседло-кочевого государства в «чисто» китайскую империю, восприняв и китайскую систему ценностей управления и права. Монгольское имперское право (даже с учётом прежних рецепций из правового опыта империй Цзинь и Сун) перестало быть эффективным, и понадобились очередные правовые преобразования. Они были проведены в эпоху правления Гэгэн-хана (Шуди-Бала, император Ин-цзун, 1320–1323), в результате чего появились крупные кодификации имперского права — «Да Юань тун-чжи» («Общие законы великой династии Юань»), «Юань(-чао) дань-чжан» («Установления династии Юань») и «Цзин-ши да-дянь» («Великие установления по управлению миром»). Значительную часть норм составляли прямые заимствования из китайского права империй Цзинь и Сун[210].

Аналогичным образом складывалась ситуация и в Иране, где до монгольского завоевания (как и в Китае) существовала развитая правовая культура. Её влияние было настолько велико, что даже в период монгольского владычества в документах и трактатах, составленных чиновниками персидского происхождения традиционные монгольские налоговые термины заменялись их персидскими эквивалентами[211]. Для устранения столь явного конфликта была необходима правовая реформа. Радикальные государственные и правовые преобразования в Государстве Ильханов на рубеже XIII–XIV вв. были проведены везиром Рашид ад-Дином, советником ильхана Газана и во многом представляли собой именно рецепцию норм прежнего иранского права, базирующегося на шариате и фикхе[212].

Наконец, третья группа условий рецепции иностранного права монголами — принятие монгольскими государствами той или иной религии в качестве государственной. В Монгольской империи (затем — империи Юань) это был буддизм, в Государстве Ильханов, Золотой Орде и Чагатайском государстве — ислам.

Как известно, уже при Хубилае в Монгольской империи буддизм занял доминирующее положение. Средневековый историко-правовой памятник, известный под названием «Белая история» («Цаган теуке») содержит информацию о том, что к чиновникам Монгольской империи были приравнены представители буддийского духовенства — ламы различных уровней, в число обязательных для исполнения норм были включены требования о соблюдении буддийских ритуалов, внесены соответствующие дополнения и изменения в положения о наказаниях и пр.[213] Все эти положения представляли собой рецепцию буддийского права, позаимствованного преимущественно из Тибета через буддийских иерархов, находившихся при ханском дворе.

Аналогичным образом в Золотой Орде в процессе принятия ислама в качестве официальной религии в систему золотоордынского права были включены нормы шариата, а мусульманские чиновники и представители духовенства вошли в состав золотоордынской администрации: так, в ярлыках ханов Золотой Орды «мусульманского периода», помимо и ранее упоминавшихся темников, тысячников и др. появляется обращение также к кадиям, муфтиям и другим представителям мусульманской социально-политической системы[214].

Точно так же мусульманское право укрепилось и в Чагатайском улусе, вернее — в государстве Тимуридов, сменивших Чагатаидов на троне Мавераннахра в начале XV в. Наследники Тимура прекрасно осознавали нелигитимность своего правления (не будучи потомками Чингис-хана, они претендовали на верховную власть) и поэтому решили отказаться от монгольского законодательства, нарушителями которого они являлись, и заменить его положениями шариата. Так, в правление Шахруха, сына Тимура, в правовую систему государства Тимуридов (так и не изжившую до конца влияние обычного тюрко-монгольского права и имперского права Чингизидов) были инкорпорированы нормы шариата и фикха[215].