Чиновник для особых поручений

Хотя с 1907 года стараниями Столыпина волна террора в стране пошла на спад, полностью он не прекратился. По неполным данным, за последние пару лет отмечено около двадцати тысяч (!) террористических актов и экспроприаций, от которых пострадало по всей империи больше семи с половиной тысяч человек.

– И сейчас все идет к тому, что будет еще хуже, – мрачно поделился прогнозом штаб-ротмистр. – Потому что положение премьера не просто хреновое, а наихреновейшее.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался опер. – Вот с этого места поподробней, пожалуйста.

Ему разъяснили, что, во-первых, реформы Столыпина нужного эффекта все-таки не дали, потому как, возясь с крестьянами, премьер упорно не желает замечать так называемый «рабочий класс»…

– А это ему боком выйдет, – пьяно щурясь, покачал указательным пальцем Ники.

Во-вторых, как оказалось, уважаемый Петр Аркадьевич в правительстве – едва ли не единственный монархист. Мнения всех остальных колебались от конституционной монархии до анархического антигосударственного общества.

– Все республиканцы и д-демократы, б-бля, – прохрипел уже изрядно «кривой» Филипп Осипович. – Р-робеспьеры, с-суки….

В общем, чудно время провели. Теперь новые приятели дрыхли по своим местам, один Стас думу думал. Завтра они уже будут в Питере. Предстоит встреча с премьером. Опер был уверен, что точно знает, чего тот хочет. Вот только вопрос – надо ли все это самому Стасу? Не факт, однако.

«А, утро вечера мудренее!» И, махнув на все рукой, он завалился спать.

…Еще прощаясь с новыми товарищами, Стас заметил коренастого господина в клетчатом пальто, который поглядывал на него украдкой, но отвернулся, встретившись глазами. На секунду мелькнула малодушная мысль – тормознуть жандармов, сообщить, что за ним опять «хвост», но гордость не позволила.

Однако, получив сигнал тревоги, включились сами собой все восемь чувств опера. И, едва попрощавшись, он уже засек второго. Молодой, элегантно одетый, с дамой, он зыркал на него, но, едва оказавшись в поле зрения Стаса, начинал беззаботно смеяться и что-то говорить женщине. Что-то знакомое привиделось оперу, но та стояла спиной. Едва он успел сделать пару шагов, дама, не выдержав, повернула голову. Совсем немного, в три четверти, но он ее узнал! Та, что стреляла в него на Фундуклеевской, рядом с киевским «Эрмитажем»! Если до этого момента еще теплилась слабенькая надежда, что это не слежка, а игра расшалившихся нервов, то теперь последние сомнения отпали. Ждали именно его. И явно не затем, чтобы поздравить с прибытием в Северную Пальмиру.

Воспользовавшись тем, что грузный носильщик с чемоданом на плече на миг загородил троицу, Стас быстро вытащил парабеллум и сунул его в карман пальто. Вот чем хорош люгер, так это тем, что механизм затвора у него рычаговый. Если карман просторный, вполне можно стрелять, не вынимая руки, прямо сквозь подклад. С рамным затвором такой фокус небезопасен.

Попутно Стас быстро прикинул – а не метнуться ли к поезду? Проскочив под вагонами, можно сильно осложнить задачу этим мокрушникам. Однако не стал. И не из глупой гордости, а просто потому, что мог не успеть. Сделав окончательный выбор, Стас пошел прямо на «клетчатого». Но тот неожиданно сделал шаг навстречу и, вежливо коснувшись пальцами края котелка, тихо сказал: «Штаб-ротмистр Судеев, прислан Петром Аркадьевичем…»

– Сзади вас два террориста, – быстро, сквозь зубы, сказал Стас. – Осторожно…

И, не успев договорить, увидел, как молодой, выхватив пистолет, поднимает его на уровень глаз. Между ними были люди, и стрелять сквозь карман было рискованно. С силой оттолкнув Судеева в сторону, опер присел, уходя с линии огня, и в этот момент загремели выстрелы. Возле уха противно свистнула пуля, пронзительно закричала женщина. Вскинув пистолет, Стас выстрелил и увидел, как молодой, пошатнувшись, схватился за грудь и стал заваливаться на стену, оставляя на ней размазанную полосу крови. В ту же секунду голова террористки дернулась, и ее затылок словно взорвался, выплеснув на стену темно-красный сгусток.

«Ротмистр попал, – машинально отметил Стас, чувствуя, что все эти „гонки” начинают ему надоедать. – Нет, точно пора сваливать. До бесконечности везти никому не может. Не в этот раз, так в следующий укокошат. Настырные ребята…»

– Цел? – коротко спросил штаб-ротмистр.

Стас машинально кивнул, неотрывно глядя на лицо террористки. Большие глаза, не мигая, смотрели в серое небо, и только ровная дырочка во лбу говорила о том, что они уже ничего не видят.

«Молодая красивая девка, – с какой-то обидой подумал опер. – И какого рожна тебе было в этих революциях? Влюблялась бы, детей бы рожала… дура, мать твою…».

– Клавдия Кислякова, белошвейка, – негромко сказал появившийся неизвестно откуда городовой.

– Знали ее? – повернулся к нему Судеев.

– С полгода уже в розыске висит… висела… Что прикажете, Кирилл Степанович?

– Оформляй все, как положено, – устало сказал тот. – Рапорт через пару часов пришлю. Поехали, господин Сизов, Петр Аркадьевич ждет.

…На столе горела лампа под конусным абажуром из ткани, хотя на улице было уже светло.