Чиновник для особых поручений

Правда, такого «гнойника», который они вскрыли, не ожидали даже сами жандармы. Но очень быстро сверху пришло высочайшее повеление – аресты прекратить! Ну, и за трое суток Столыпин с Курловым успели немало. Но все хорошее кончается, закончилось и это. Выйдя от императора, Курлов отдал приказ: хватит! Документируйте тех, кто уже есть. Поотсекали часть щупальцев, и на том спасибо. А до головы не добраться. Пока не добраться, поскольку она за границей. Тем не менее российскому масонству был нанесен жестокий удар, от которого оно, будем надеяться, оправится нескоро.

Размышляя, Стас и сам не заметил, как вырубился. Он очнулся, только когда услышал, как премьер нарочито громко откашливается.

– Да, слушаю вас, – хрипло сказал он, продирая глаза.

Удивительно, всего каких-то несколько минут сна, а он уже чувствовал себя совершенно бодрым.

– Сейчас чайку с лимоном выпьем, и вы мне кое-что разъясните.

Дверь кабинета тихо открылась, девушка в белой наколке внесла поднос, накрытый салфеткой, и поставила его на стол. На «спасибо» премьера сделала книксен и так же тихо вышла.

– Прошу вас! – Столыпин снял салфетку.

Отхлебнув горячего янтарного чая, Стас почувствовал, что жизнь вернулась к нему окончательно.

– Итак, – пригубив из стакана, премьер ткнул пальцем в документ. – «Вольный стрелок» – это то, что я думаю?

– Да, – кивнул Стас. – Агент с односторонней связью и чрезвычайными полномочиями.

– С односторонней – это…

– Это значит, что я могу вам в случае необходимости позвонить, – продолжил опер. – А у вас связи со мной не будет.

– Мне это не нравится, но объясните.

– Охотно. Мы оба знаем конечную цель задания. Но обстановка уже изменилась. Вы живы, слава богу, и жандармами по-прежнему командует Курлов, а не предатель Джунковский.

– Ну, этот господин в данный момент претендовать может разве что на должность старшего по камере, – зловеще оскалился Столыпин.

– Это радует, – скупо обронил Стас. – Но и лишний раз подтверждает то, что колесо истории изменило ход и события уже не будут развиваться так, как это было в моем прошлом. Я еще могу при необходимости внести нужные коррективы, а вы мне в этом, простите, не помощник.

– Ладно, – кивнул премьер. – Надо так надо. Теперь по объявлениям в газете.

– По объявлениям… вы регулярно выставляете условленное объявление. Если его не будет, я звоню вам или связываюсь другим способом. Я делаю то же самое. Если мои объявления исчезли, значит, я мертв или под контролем.

– Ясно, – кивнул Столыпин. – Скажите, а вы их не переоцениваете? Я революционеров имею в виду… Такие сложности…

– Вы их недооценили, – не слишком дипломатично буркнул Стас. – И они вас слопали с потрохами. Я уж лучше перестрахуюсь. Хочется, знаете, в новой России пожить по-человечески.

– Когда планируете начать?

– Да прямо сейчас и планирую, – пожал плечами опер. – А чего кота за все подробности тянуть?

– Нет уж, – решительно сказал премьер. – Сегодняшний вечер, пожалуйста, посвятите мне. Я дочерям обещал вас на ужин привезти. А оттуда вас сразу на конспиративную квартиру доставят. Договорились?

– Договорились, – кивнул Стас.

– Станислав, – окликнул его у самых дверей премьер, – я хотел бы вам на всякий случай напомнить…

– Да, – повернулся к нему Стас.

– …моя дочь Наталья после покушения в прошлом году…

– Я помню, – серьезно ответил он. – Не беспокойтесь, меня трудно смутить такими вещами.

– Благодарю вас. Она еще не оправилась… ну, вы понимаете.

Стас кивнул. После того как ему пришлось собирать куски тел вокруг взорвавшегося автобуса, его, наверное, ничем уже пронять нельзя. И другого хватало. Он помнил, конечно, что у Натальи, средней дочери Столыпина, взрывом покалечило ноги. Ну и что? Хотя понятно, что он беспокоится. Отец же.

– Мы перед вами в вечном долгу за спасение папеньки.

– Напоите меня кофе, – улыбнулся Стас. – И будем считать, что мы в расчете.

Вот бывает же такое! Ведь самая обыкновенная девушка – круглолицая, глазастая. По большому счету и красивой-то не назовешь. И поди ж ты… Стас, едва глянул в эти серые глаза, сразу понял, что пропал. Никогда с ним такого еще не было. Женился, развелся… слава богу, хоть детей не было, сейчас бы с ума по ним сходил. И женщин было – не сосчитать, самых разных. Он вдруг почувствовал, как кровь прилила к щекам. Этого еще не хватало!

– Станислав, – воскликнула младшая, которую звали Елена, – что вы так покраснели?

– Жарковато у вас…

Бросив взгляд на Наташу, он увидел, что она смущена не меньше его.

– Давайте-ка за стол, молодежь, – спас положение Столыпин. – Гостя, как и соловья, одними баснями кормить не рекомендуется.

Однако опер успел заметить, как они с Наташей, пряча улыбки, обменялись быстрыми взглядами.

«Ну-ну, – подумал Стас. – Хихикайте. Да что же такое, в самом-то деле? Неужто я влюбился? Уму непостижимо».

За обедом обстановка разрядилась. Столыпин очень смешно, в лицах, рассказывал разные случаи из своей жизни. Стас улыбался, девушки заливались смехом. Изредка, украдкой, как ему казалось, он поглядывал на Наташу.