Чёрная королева (СИ)

А после тридцати в большинстве своём становятся стервами, не ищущими ни любви, ни понимания, ни верности, ни нежности. Хороший секс, если повезёт да кошелёк, чтобы обеспечить себе безбедное существование – вот и весь счастливый бабий удел.

Мне повезло. Без секса я обходиться научилась прекрасно, а в качестве кошелька у меня вся королевская казна.

Никаких прутьев. Никаких клеток. Полная свобода.

Отчего ж так тошно?

Если подумать, да что такое это небо? Бесконечная синева, в которой совершенно ничего нет.

Стоит ли куда-то лететь?

***

На панихиду в Главном Храме собралось всё высшее дворянство Фиара.

Горели высокие, толстые ароматические свечи. Щедро расточались благовония.

Паула громко рыдала над телом Фабриана, билась в истерике, дергалась, как марионетка в руках матери и тётки, герцогинь Флоуксор и Рэйвели.

За их спинами с постными минами стояла группа поддержки.

Ещё бы! Наверное, уже представляли себя у подножья трона, а тут такой пассаж?

И ведь ещё неизвестно, как новая власть отнесётся к семье той, что была замешена в смерти Темного Властелина?

Казнить не стану. Сошлю в провинцию и будет с них.

Паула всё рыдала.

Печально это, почти стать королевой и вот, в следующую секунду ты уже никто, отыгранная в партии фигура.

Я бы в своё время была такому только рада, но мы с Паулой разные люди.

Риан держался достойно.

Если Сиобрян мог видеть сейчас сына, наверняка гордится бы им. Скорбь Риана, неподдельная и искренняя, была сдержанной и строгой, как и подобает королям.

Анэйро слёзы красили.

Её красота и хрупкость, ещё более трогательные в печали, вызывали у людей прилив сентиментальных чувств.

Из всей нашей королевской семьи выродков только моя дочь не вызывала у людей неприязни. Принцессу Дик*Кар*Стал народ любил.

Лэш словно стал тенью самого себя. Даже волосы его словно утратили краски, сделавшись тусклыми.

Марайя, стоявшая по правую руку от мужа, как всегда, выглядела свежее майской розы. Копна светлых волос короной лежала на голове, взгляд светлый и безмятежный – красива, как ангел. Никакое чёрное траурное одеяние не могло этого изменить.

У Пресвятейших, у всех, без исключения, были скорбно вытянутые, постные лица. Их планы, вынашиваемые десятилетиями, сыграли в ящик, вместе с возлюбленным принцем. Чтобы вновь начать плести интриги, ещё нужно найти фигуру на роль лидера.

Задачка не из лёгких. Так сразу, на вскидку, не справиться. Всех братцев своего батюшки, дядьёв и сыновей их, кузенов своих, даже некоторых племянников – словом, почти всех, в ком текла кровь династии, Сиобрян предусмотрительно казнил.

Справедливости ради – ему давали повод. Бесконечные заговоры и интриги даже святого выведут из себя. А Сиобрян святым не был и не стремился им стать.

Маршал с супругой, главный казначей с супругой, главный конюший с супругой, главный гофмейстер с супругой, премьер-министр, для приятного разнообразия, без супруги (недавно овдовел). Эти все в первом ряду. Очи в пол, руки молитвенно сжаты. Воплощенная печаль, скорбь, верноподданническая преданность.

Взгляд скользил, задерживаясь на деталях их туалета, причёсок, нюансах в выражении лиц.

А мысли витали вокруг одного и того же – убийца здесь.

Не тот, который, словно нож, привёл в исполнение чужую волю, а тот, кто эту волю имел. И концов не найдёшь. Верные подданные постарались уничтожить любую ниточку, что могла протянуться от заказчика к исполнителю: ублюдок, посмевший поднять руку на моего мужа был мёртв. Его зарезали прямо в камере. Так что «языка» нет.

Увидев Эллоиссента, я с трудом удержалась от желания протереть глаза.

Что он здесь делает? Я же приказала ему уехать.

На мгновение сердце дрогнуло. Красота Чеаррэ всё ещё имела надо мной власть, хотя и не такую сильную, как прежде.

Пролетевшие годы не добавили ему ни крепости телесной, ни стати мужской. Не изменили его нечеловечески дивной, лунной красоты, когда-то так сильно меня пленившей, что я готова была пойти за ним по первому зову хоть за грань Мира Трёх Лун.

Роскошные чёрные волосы заколоты на затылке шпильками. В глазах, в самой глубине яркой кошачьей зелени, таилась неистребимая, неизлечимая тоска, почти боль.

Захотелось, как когда-то давно, коснуться его лица и перенестись, хоть на миг, в ту реальность, которой у нас никогда с ним не было.

И не будет.

В ту реальность, где Эллоиссент не был подстилкой для многих, а принадлежал только мне. Где он не нёс на себе печать своего проклятия, а я – своего.

В той реальности я не была чудовищем, королевской гончей из бездны, бездушной стервой, способной, глазом не моргнув, убивать людей.

Память услужливо, совсем ни к чему, напомнила о том, какой гладкой была кожа на его худой груди, какими чувственными и разгарчивыми – губы.

О том, что когда-то давно, обнимая меня, этот человек говорил мне о сердце, душе, любви и звездах.

О том, что никакой я, на самом деле, не зверь и не демон.

Говорил так, что я верила ему. Почти.

Сиобрян зналнастоящуюправду, которой и мне пришлось поверить.

Почему, стоя над гробом мужа, я думаю о таких вещах?

Церемония похорон была длинной и пышной.