Чёрная лента

«Я сейчас проснусь», — решил он. И внутренне напрягся — ожидая возвращения в явь. Но сон, как пришлось признать, был упрям и не оставлял Алеся. Перед ним в темноте все так же моросил тот же самый унылый дождь, веяло той же самой сыростью и холодом. И, кроме того, снова померещился перед глазами Ленин, не ко сну будь помянутый, который подмигивал из своего стеклянного гроба.

«Ничего, разберемся», — подбодрил он себя, решительно шагнув в темноту ночи.

х х х

Улица Музейная, 18. Здесь в квартире на втором этаже жил друг Минича адвокат Люциан Зелинский.

Алесь вошел в темный подъезд и снял шляпу, стряхивая с нее дождевые капли. И тут же заметил в сумраке, рядом с лестницей, чью-то фигуру, которая явно пряталась. Без всяких раздумий журналист выхватил свой револьвер и, цепко схватив незнакомца за ворот, приставил ему ствол ко лбу:

— Что вам от меня надо? Зачем вы за мной следите? Выкладывай, а то пристрелю!

Пойманный затрясся от страха. Он не производил впечатления опасного субъекта, да к тому же от него воняло, как от мокрой собаки, проведшей ночь в мусорной яме. Алесь брезгливо поморщился и, таща за руку, выволок незнакомца к подъездной двери, где смог рассмотреть его лицо.

Теперь он его узнал. Это был местный бездомный дурачок, которого звали то Янушом, то Яном. Он часто видел его в этом районе города, а пару раз даже давал ему денег. Видимо, бездомный прятался в подъезде от непогоды.

— Добрый пан, не убивайте меня! — захныкал бродяга. — Вы мне рукав оторвали, добрый пан…

Минич заметил, что в самом деле оторвал рукав у дырявого пальто, которое служило бездомному одеждой на все сезоны года.

— Ладно, не скули, — сказал он, успокаиваясь и пряча оружие в кобуру.

Действительно, некрасиво как-то вышло. Накинулся, как в припадке, на попрошайку, порвал ему одежду. И вообще чуть не пристрелил…

— В чем же я теперь ходить буду? — продолжал горевать и хныкать бездомный над своим оторванным рукавом пальто.

— На, держи! — Алесь снял свой серый плащ и бросил его Янушу-Яну. — А свое тряпье выброси.

— Дзякуй вам вяликий, добрый пан! — просиял бродяга. — Да храни вас Матерь Божья!

Когда журналист стал подминаться по лестнице, вслед ему донеслось слезливо:

— А даст ли добрый пан мне пару грошей на хлеб?

— Там в правом кармане плаща десять злотых, — ответил Минич, не обернувшись.

х х х

Дверь открыл адвокат Зелинский. Поверх ночной пижамы был надет домашний халат, на ногах тапочки. А лицо заспанное и унылое, но когда он рассмотрел на пороге журналиста — взъерошенного и с безумно горящими глазами, то вмиг оживился.

— Видать у вас, пан Алесь, действительно что-то стряслось, — заметил он. — Ну, проходите, проходите…

— Вы позвали полицию? — спросил Минич, снимая мокрую шляпу.

— Конечно, нет, — ответил адвокат, проводя гостя в комнату, освещенную неярким светом абажура. — Где вы ночью найдете полицейских? Но, к счастью, как раз надо мной, этажом выше, живет полицейский. Правда, в отставке… Это пан Стефан Лазаревич, мой хороший сосед, мы с ним частенько играем в шахматы. Пришлось поднять его среди ночи к вашему приходу. Уж очень вы меня напугали. Знакомьтесь…

Из кресла навстречу журналисту поднялся сосед Люциана Зелинского — пожилой полноватый человек с колким и скептическим взглядом. На нем тоже был домашний халат, а лицо выражало одновременно и любопытство, и досаду за прерванный сон. Алесь пожал ему руку.

— А где ваш плащ? — спросил Зелинский. — Шляпа мокрая от дождя, а костюм сухой…

— Я тут чуть не убил одного человека в вашем подъезде, — с неохотой признался Алесь. — Не знаю, как получилось, но чуть его не пристрелил. Пришлось отдать ему мой плащ…

Отставной полицейский и адвокат переглянулись, а Минич зачем-то достал из кобуры револьвер и повертел им в воздухе.

— Вот, едва в лоб ему пулю не всадил… И там еще в кармане плаща десять злотых…

— Упокойтесь, дорогой пан Алесь! — испугался Зелинский, увидев оружие. — Тут ваши друзья! Не надо стрелять!

— Ах, да… — мотнул головой журналист, пряча в кобуру свой «Detective Special».

Он почесал затылок и нахмурился, пытаясь собраться с мыслями.

— Я что-то устал и плохо соображаю… Прошу прощения, панове… Каша какая-то в мозгах…

— Так вы об этом убийстве говорили? — поинтересовался Стефан Лазаревич, сев в свое кресло.

— Что?

— Вы об этом убийстве говорили по телефону? — повторил тот.

Мужчины смотрели на Минича с вежливым добродушием и участием, но на самом деле в их глазах читалась тревога.

— Нет! Я никого не убивал, — замахал руками Алесь. — Повторяю, я никого не убивал! Поверьте мне! Все эти трупы — это не я! Я не собирался никого убивать!..

— А кто их убил? — спросил бывший полицейский.

— Не знаю… — стал размышлять вслух Минич. Пожал в растерянности плечами: — Причем вот труп есть, то есть я сам труп видел, когда в свой подъезд входил… А выхожу — глядь, а трупа-то и нет! И еще пропала восковая фигура в музее, словно ожила и куда-то ушла… И Ленин на меня смотрел и подмигивал…

— Какой Ленин?