Чёрная музыка, белая свобода

Это связано со спецификой пространственно-временного бытия художественной реальности. Музыкальное произведение, в частности, пребывает в троичном времени и пространстве: в физическом, или реальном (как вещь — партитура в неимпровизационной музыке и система звуковых колебаний в импровизационной); в объективном (именуемом нередко измеряемым, или концептуальным), в котором произведение предстает как артефакт, как определенная абстрактная модель реальности или система, оструктуривающая определенные идеальные представления (в пространстве это — любое геометрическое построение); и, наконец, в субъективном времени и пространстве (или психологическом, переживаемом, экзистенциальном, художественном, перцептуальном). Именно последняя пространственно-временная сфера музыкального произведения является областью, где реализуется музыкальное содержание, художественный образ и рождается собственно эстетическое восприятие; лишь она обладает эмоциональным измерением.

Музыкальное произведение как артефакт познается в результате музыкально-технического анализа, логическим, дискурсивным способом; как художественная целостность — главным образом интуитивно. Если в первом случае музыкальный опус однозначен, односмыслен для всех, для любого восприятия, то во втором — многосмыслен и многозначен.

В первом случае время сходно с физическим временем, оно измеряемо и объективно. Во втором случае — оно неизмеримо, субъективно, парадоксально. Развертка музыкальной конструкции в объективном времени и пространстве дает линейную протяженность; развертка же ее во времени субъективном практически невозможна, ибо это время неделимо, так как не сравнимо ни с какой единицей измерения (т. е. нелинейно); переживание, ощущение этого времени многозначно и различно у разных слушателей. Следовательно, в таком времени-пространстве вообще отсутствует метрический размер, а ритм не сводим к периодической повторности.

В субъективном, художественном времени-пространстве существуют элементы, не имеющие аналогов в реальности, отсутствующие среди явлений, существующих в физическом времени-пространстве, и не сводимые к линейным временным процессам (настроения, фантастические и идеальные представления и т. п.). Эти элементы в силу целостного восприятия любого художественного образа воспринимаются си-мультанно, одномоментно, т. е. нелинейно, непоследовательно, нерегулярно, но тем не менее пространственно и ритмично.

Принятое в музыкознании представление о ритме как о происходящем в определенном порядке чередовании событий, вызывающем у слушателя эффект ожидания, вовсе не должно связываться с идентичностью этих событий или равновеликостью их длительностей. Ритм в такой же степени связан с неупорядоченностью, как и с порядком, как с нормой, так и с отклонением от нее. В современной музыке уже невозможно определить единицу измерения ритма. Свободные ритмические построения нового джаза также окончательно порвали с атавизмами мензуральной музыки и тактированностью.

Таким образом, художественный ритм не может быть отождествлен с ритмом природно-физических, биологических, технологических и других процессов или их моделей. В художественном произведении он обусловлен спецификой субъективности восприятия и семантикой самой эстетической конструкции. И хотя звуковое художественное произведение дается во временной последовательности (т. е. существует и в объективном времени), восприятие его осуществляется за пределами физического и объективного времени, во времени субъективном, психологическом, что, собственно, и позволяет воспринимать его ритм как феномен, формирующий художественную целостность, не только наделенную пространственными характеристиками, но и способную сводить временную длительность к совершенно различной (субъективно обусловленной) и мобильной продолжительности. В современном музыкознании ритм рассматривается не как количественная характеристика, измеряемая единицей времени, а как важнейший элемент музыкального смыслостроения.

Особенности и разновидности музыкальной формы обусловлены характером выражаемых ею художественных идей. Мысль, идея ищет адекватную форму выражения. Уровень и особенности содержательности произведения выявляются через его форму. Недоразвитость и примитивность джазовой формы Берендт объясняет спецификой его эстетической системы, тогда как причина этого в другом: в законе адекватности формы типу и уровню содержательности произведения. В традиционном джазе и не могла развиться изощренная или крупная форма, которая всегда является выразителем не менее изощренного и сложного содержания (принцип содержательности формы). Традиционный джаз близок фольклору. Простота структуры старого джаза — естественное следствие его идейной, содержательной простоты. Из традиционного джазового эстетического материала никакой гений (даже такой, как Армстронг, Паркер или Монк) и не смог бы создать ничего, кроме структурно сходной с песенно-эстрадной темой вариации (импровизации) — «даже орлица не в состоянии высидеть орленка из куриных яиц» (Шёнберг).